Народные праздники, поверья и предания сельских жителей Костромского Поволжья

АНДРЕЙ ЛЮБИМОВ
Фольклорный сборник, 2000

ОТ АВТОРА

Фольклорные записи, составляющие данный сборник, были сделаны летом 1990 г. па территории Ивановской области в Вичугском и Заволжском районах в сельских поселениях, находящихся по левому и правому берегам Волги. Исключение составляли лишь населенные пункты по старому почтовому тракту Кинешма — Плес в том его районе, где он проходил через старинную волость Шохну. По старому административному делению эта территория входила в состав Костромской губернии Нерехтского и Кинешемского уездов. Посещая села и деревни, редко удавалось встретить человека, который бы рассказал что-то о календарных обрядах, о том, как в той или иной деревне встречают праздники. Порой приходилось посещать пустые деревни с добротными еще домами, но без единого жителя. Все эти обстоятельства усложняли поисковую работу, но время даром все же не было потрачено. Собрано определенное количество рассказов о календарных обрядах и праздниках, деревенских свадьбах. Записаны предания и былички о встречах с нечистой силой, а кладах. Большой интерес вызывают предания о существовании на правом берегу Волги ниже г. Плеса древнего городища Чувиль. Стали известны предания о жизни в приволжских лесах святого Тихона Преподобного — основателя в 15 столетии монастыря у г. Лух. Записаны предания о явлениях иконах, о проезде по Волге царской семьи в 1913 г.

В населенных пунктах, где был записан фольклорный материал, мне доводилось бывать и раньше. С пристальным вниманием я слушал рассказы старожилов. К сожалению, многое мною услышанное не было записано. Часто деревенские жители сетовали на то, что нужно было приходить раньше. Был у них в деревне старик, который много всего мог бы рассказать, да умер он несколько лет назад. Были случаи, когда кто-то с недоверием относился к моим расспросам. Порой выручало то обстоятельство, что я был уроженцем этих мест, после чего без труда находил общий язык с собеседником. Истинным удовольствием было знакомство с людьми, которые не только могли что-то рассказать, но и соглашались проводить меня на какое-нибудь лесное урочище, или показать место, где находится древний курган или старый колодец. При этом с упоением рассказывали о красоте местной природы, называя давно забытые местные названия ручьев, оврагов, холмов.

О собирателях народного фольклора в этом регионе практически ничего не известно. Правда, некоторые сведения такого характера можно встретить в сборниках «Костромской Старины», издававшихся Костромской ученой архивной комиссией, а так же в некоторых номерах Костромских губернских ведомостей. Более же всего важным источником по изучению местной старины является собирательская деятельность костромского помещика князя Александра Дмитриевича Козловского. Будет совершенно уместным поместить далее о нем краткий очерк.

О КНЯЗЕ А. Д. КОЗЛОВСКОМ (1802-1845)

Князь Александр Дмитриевич Козловский происходил из древнего княжеского рода, ведущего свое начало от князя Рюрика. Его отец Дмитрий Николаевич состоял на военной службе в Преображенском и Севском полках, после чего вышел в отставку в чине секунд-майора, поселившись в своем костромском имении в селе Борщовка на Волге. На гражданской службе он был предводителем дворянства г. Плеса, а затем г. Кинешмы. Имел свой дом в Костроме, который сохранился до настоящего времени. Мать Александра Дмитриевича Прасковья Трофимовна была из крепостных.

Кто и каким образом привил молодому князю любовь к местной истории доподлинно неизвестно, не обнаружен пока и его личный архив, если таковой был, но результаты его исторических исследований и фольклорных записей частью дошли до нас в виде публикаций в журналах и сборниках того времени. Одной из первых печатных работ Александра Дмитриевича было его письмо, адресованное издателю Отечественных Записок Павлу Петровичу Свиньину, только что вернувшемуся из поездки по Волге, и помещенное в этом же журнале в 1823 г. В частности, А. Д. Козловский писал следующее: «В нынешнее плавание Ваше Волгою в Казань, может быть, заметили Вы в 70 верстах от Костромы, на правом берегу Волги, на высокой горе, осеняемой густыми березовыми рощами, с каменную церковью и домом старинной архитектуры, село Борщовку. принадлежащее покойному родителю моему..». Далее он описывал посещение Борщовки Екатериной 2-й во время ее путешествия по Волге в 1767 г. [Отечественные Записки, часть 16, № 43-44, с. 304-306]. В тех же «Отечественных Записках» в 1824 г. он печатает материалы по истории торгового села Вичуги: «Вичуга, прекраснейшее село, находится в 25 верстах от уездного Костромской губернии города Кинешмы, по большой Владимирской дороге, на речке Вичуге: Ныне оно принадлежит Действительному Камергеру Сергею Павловичу Татищеву и отстроено прекраснейшим образом» [«Отечественные Записки», ч. 18, с. 127-136]. На чрезвычайном заседании «Общества Истории и Древностей Российских» 8 марта 1829 г. Александр Дмитриевич был принят членом-соревнователем в это общество [А. А. Титов. Словарь писателей духовного и светского чина Костромской губернии., М. 1892 г., с. 24]. В «Летописях», издававшихся обществом, князь публикует статью «Об Юрьевце» — уездном городе Костромской же губернии. [Книга 2, с. 171-174].

В 1834 г. во время путешествия Николая I в Н. Новгород и его остановки в Кинешме А. Д. Козловский преподносит царю рукопись своей книги «Взгляд на историю г. Костромы». Об этом событии есть упоминание в письме Александра Дмитриевича к Федору Петровичу Корнилову, в котором князь просит его о содействии в издании рукописи: «… нельзя ли чрез знакомых Ваших похлопотать в Канцелярию графа Бекендорфа, о рукописи моей «Взгляд на историю Костромы», которую я 1834 года октября 9 дня в городу Кинешме поднес Государю Императору и которая теперь находится в Канцелярии графа, куда Государь повелел г[осподи]ну предводителю ея отправить..». [ОПИ ГИМа, ф. 90, о. 1, д. лл. 55-55 об.]. В 1840 г. книга была издана, и на ее было обращено внимание. Так профессор М. П. Погодин после прочтения книги писал следующее: «Надо возбуждать в народе охоту к историческим знаниям: пусть всякий мещанин знает что-нибудь …о своем городе: когда он построен, что с ним было, кто из жителей оставил по себе добрую память». [Н. Барсуков «Жизнь и труды М. П. Погодина,» Спб., 1892 г., кн. б, с 116-117] В свою очередь В. Г. Белинский резко отрицательно отозвался о труде князя: «Рецепт для составления взглядов (!) подобных взгляду князя Александра Козловского, обходится весьма дешево. Нужно только взять «Историю Государства Российского» Карамзина..». [Литературная газета, СПБ, 1840 г. № 17, стб. 402]. Но, несмотря на высказывание известного критика, книга в себе содержит достаточно интересного материала, касающегося местной истории, что очень важно сейчас, когда мы теряем много из того, что нам досталось в наследство.

Из фольклорных записей А. Д. Козловского широкую известность получили собранные им свадебные песни, напечатанные в сборнике «Русские простонародные праздники и суеверные обряды» под редакцией профессора И. М. Снегирева. М. Забелин в своем известном труде «Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия» приводит полный текст одного из свадебных обрядов, при этом не упоминая имя Александра Дмитриевича. О других печатных работах Козловского, посвященных народной словесности почти ничего неизвестно, хотя есть предположение, что таковые были, но авторы статей или сборников, печатая в своих текстах фольклорный материал князя, не утруждали себя делать ссылки на его имя.

В 1840 г. Александр Дмитриевич познакомился в Костроме со священником Михаилом Яковлевичем Диевым — известным исследователем костромской старины. В 1842 г. Козловский написал Диеву письмо и послал экземпляр своей книги «Взгляд на историю города Костромы». Но только что начавшаяся переписка неожиданно оборвалась. В 1845 г., находясь на службе в г. Юрьевце в должности уездного судьи, А. Д. Козловский скончался.

ПРАЗДНИКИ И СВЯЗАННЫЕ С НИМИ ОБРЯДЫ

СВЯТКИ

«На другой день Рождества начинаются Святки, или, лучше сказать посиделки, вечеринки, называемые просто посадками, иногда беседами и даже беседками. Выговаривается у какого-нибудь хозяина самая просторная изба из деревни на все время до 4 января, когда бывает последняя посадка». Так начинает свое повествование о праздновании святок известный русский этнограф С. В. Максимов в своем очерке «Крестьянские посиделки в Костромской губернии».

Святки сопровождались хождением по домам — колядованием с пением песен, гаданием. В г. Кинешме в середине 19 столетия широко начинали праздновать на третий день святок. Среди жителей этого волжского города традиционными атрибутами праздника были ряженые. Их одеяния подчеркивали принадлежность к какой-нибудь национальности. Мужчины старались переодеваться в женские платье. Шествие ряженых с танцами и песнями продолжалось до позднего вечера. Они ходили по домам, получая угощение от хозяев [А А. Потехин. Сочинения, т. 1, Забавы и удовольствия в городке, СПБ 1912 г.].

Удалось записать несколько сообщений о праздновании святок и святочных гаданиях в приволжских селениях Костромского Поволжья, которые мы помещаем ниже.

СВЯТКИ В ДЕРЕВНЕ РАМЕНЬЕ

Деревня Раменье расположена у бывшего старинного почтового тракта* из Кинешмы в Плес недалеко от некогда большого села Олтухово. Жители д. Раменье и других окрестных селений занимались издавна плотничеством, портняжничеством и тканием миткаля. В самом селе Олтухове в 19 столетии имелся маслобойный завод и две мельницы. Во время моего посещения здешних мест я увидел полное запустение. Первым на пути моего следования оказалось с. Олтухово. От него осталось несколько опустевших домов, да каменное основание храма, построенного в 1835 г. Далее д. Коренево с одним жилым домам и полуразрушенной каменной часовней. Деревня Раменье представляла такую же картину. В одном из сохранившихся домов я был любезно принят его хозяевами. На тогда мне не удалось сделать какие-либо записи. Позже в поселке Каменка, что стоит при впадении в Волгу правого ее притока реки Сунжи, мне удалось познакомиться с уроженкой д. Раменье Марфой Ивановной Смирновой. Веселого нрава, бойко рассказывавшая разные истории из деревенской жизни, она никак не соответствовала своему возрасту.

*О почтовом тракте из Кинешмы в Плес есть сведения в справочнике Краткая характеристика грунтовых дорог Костромской губернии». Кострома, 1913 г., с. 20, где читаем следующее: «Плесско-кинешемский тракт почтовый в 22 версты идет от г. Плеса чрез с. Василий Великий до границы Кинешемского у. Пролегает по территории Ногинской, Кузнецовской и Золотиловской в.в. Для крестьян названных волостей этот тракт является подъездным путем к г. Плесу, куда они ездят на базары, по другим надобностям…, так что местное движение здесь не велико. Наоборот, грузов по описываемому тракту идет мало: только из Плеса в ближайшие к тракту селения: крупных же торговых пунктов в районе нет. Ходит почта. У с. Олтухова местность гористая. Грунт у Василия Великого суглинистый.

1

Теперь на Новый год. У нас ждали как Новый год. Как мы ево ждали. Рядилиса. Кто как нарядица, кто во што. И ходили по дамам. Пускали. То деньгам дадут, то канфетам дадут. Тоже там плясали, песни пели, под пляски ходили. Да. А рядилиса. Девка, а нарядица мужиком. Бороды делали. Шляпу наденешь. Да. Так же вот. Теперь накануне этова новова года соберемса: «Пошли? Пошли». Вот если из этова дома гуляем. Вот из этова дому девка, а у них поленица дров. Мы всю паленицу разложим дорожкой, прямо от крыльца, где девки-то и к жениху прямо дорожкой клали. Найдем пучек соломы, найдем белье — снимали. Нарядим пучек и поставим к жениху. Как невеста пришла к крыльцу. Тоже было интересно. Да, да. Гадали, гадали. К поленице задом подходили. С сучком-то — убогой, а уж если гладкой-то какой, а бывает-то полено кривое. Да. Теперь попросимса в задние избушки.. Курицу имали. Воды клали, овса клали, кольцо клали, иголку клали. И так углем обчертим вот пол и все сидим и глядим, где она ткнет. В воду — все заржем: «Пьяница у тебя будет». В иголку ткнет — портной будет, в кольцо — значит замуж нонче выйдешь. А если уж в овес клюнет курица — богатый будет. А который раз и так — курица ходит, ходит, да и дриснет, так все и упадем: «Вот так, и не выйдешь — тебя обокрали». Сколько смеху было. Да. А ведь бывало коровы были в избушках-то, кормили и колоды были, верно. А увидят нас таких-то коровы-то и мычат, мычат на нас. Да. А нам все равно интересно. Забавно было. Раньше поседки были интересные. А на святки пели, кто какую знает. Кто какую. Одни-то, общие песни все время. Только вот смешные были, разные-то. Да.

СВЯТКИ В ДЕРЕВНЕ НАСАКИНО

Деревня Насакино находится у реки Сунжи в нескольких километрах от шоссе, идущего от пос. Каменка к гор. Вичуге. В недалеком прошлом это было довольно большое селение. По материалам переписи 1897 г. в ней жило 397 человек. Преобладающими промыслами в местной округе были извоз и плотничество. А так же жители д. Насакино и окрестных селений работали на ткацкой фабрике Арсентия Разоренова, что находилась при усадьбе Райково.

2

Бывало пойдем на перекрестки. Сапоги снимали — кидали. Куда замуж выйдешь. Поленья таскали из этих. Какой жених — рябой не рябой. Кидали — куда замуж выйдешь — в котору сторону. Курицу выносили, курицу, и делали круг. И вот она, значит, в который конец выйдет. Который склюет, который выйдет, который нагадит. Што нагадит, и, што и никуда не выйдет. Какие-то были приметы. Вроде выйдешь, вроде-бы не выйдешь. Куда выйдешь, в какой приход выйдешь. Ряженые ходили. Пели, плясали. Сапоги катали бывало.

СВЯТКИ В СЕЛЕ ГЕОРГИЕВСКОЕ

Старинное село Георгиевское расположено на левом берегу Волги в 11 километрах ниже г. Плеса. Оно возникло на месте древнего Егорьевского погоста, на котором стояла деревянная церковь. В 1813 г. на месте деревянного был построен каменный храм. По данным второй половины 19 столетия в приходе села Георгиевского числилось 3 сельца и 25 деревень. Общее количество прихожан составляло 1497 человек. Сельские жители занимались в основном выделкой тканей и ручной пряжей льна. В Георгиевском находилсь училище. При посещении села передо мной предстала унылая картина. Особенно меня поразил вид церкви, к которой даже не было возможности подойти. Церковное кладбище заросло высоким бурьяном, кругом были видны брошенные дома. На сельской улице ни души. В одном иэ домов я завел беседу с Капитолиной Ивановной Новожиловой. В свои 91 год она имела на редкость ясный ум и хорошую память. Говорила она быстро, но с расстановкой и имела привычку повторять какое-нибудь слово два раза. Родом она была из дер. Иворово, что чуть выше по течению Волги на левом же берегу. Переселилась в Георгиевское, когда вышла замуж.

3

Святки. Редилис. Редилис все — молодняк, дурили, а здесь только редилис. Плясали, плясали. Гадали, гадали. И курицу-то вносили в избу. Пшеницы-то клали. В круг ставили курицу. Как вышвырнет — замуж выйдешь, не вышвырнет не выйдешь. Все только это еще до нас гадали. Сапоги валены скидовали. Гадали. Все гадали. На котору сторону замуж выйдешь. Сапоги кидали. Кто чем.

МАСЛЕНИЦА

М. Забелин в своем известном труде писал о масленице следующее: «В этом последнем зимнем празднике, оканчивающем зиму, видим смесь стихии языческой и христианской, обычаев старого с новым, иностранных с русским». Им же было приведено несколько сообщений о праздновании масленицы в Костромской губернии. Так в уездном г. Нерехте, в котором еще со среды начинались праздничные увеселения: «…из окрестностей приезжают туда девки в праздничных платьях…. В субботу сюда съезжается великое множество народа из окрестностей. Здесь, продав напряженную в ту неделю пряжу, покупают лакомства и гуляют по рынку до вечера».

В Кинешме последний день празднования масленицы проходит с особым увеселением. В этот день провожают масленицу. Среди простого народа был обычай наряжать масленицей какого-нибудь весельчака, ехавшего по улицам города в компании ряженых в импровизированной лодке или санях, запряженных двумя лошадьми, обвешанными соломой. Вечером после такого шествия вся эта солома сжигается, что сопровождается песнями и плясками.

В каждом селении, где проводились фольклорные записи, рассказы о масленице были традиционны. Это сообщения и о катании на лошадях, и приготовлении блинов, и о масленичных кострах.

МАСЛЕНИЦА В ДЕРЕВНЕ РАМЕНЬЕ

4

Масленица у нас — катанье бегло, на лошадях каталис. Очередь была. Седня наш катает папа, завтра — вот ихний папа. Нас было тринадцать подруг. И вот все. Севодняшний день эти катали. А тоже вот на дровнях сидишь — песни поют. Да, масленицу только жгли. Только вот масленицу редили. Елку редили соломой, все лохонье какое. Эго все говорили, што это молоко улетает, горит, сметана горит. Вот не просите завтра, грех. Вота — все сгорело. У нас гора такая, а на маленькой горке масленку наредили, когда ее зажгут и глядят, меленькие-то которы. Понедельник-то, чистый понедельник — встают: «А мне молочка». Даже сдобны сухари и то убирали на чердак, чтобы мы не ели. Да. «Подите, глядите. Вона, вона молочко-то эагорелос. А где, гдей А вон искры-то». Солома-то вить искры . «Вон и сметана последняя, все сгорело, все улетело». Только обманывали. Масленица вить цела неделя была, последняя-то. Перед масленицей, как же называеца, как мясоед кончаеца. Целиком всю неделю гуляли и ряженым ходили, и чаи ганяли. А у нас вот теперь, которы постарше нас были, баушки вот какие, так они тоже соберуца — песни поют.. Да. Всю неделю гуляли, потому што последняя неделя — пост начинаеца. Последний день даже вот што бывало — семечки, орехи уж нам не давали. Всю неделю ели семечки, а последний день прощальный называлса.

МАСЛЕНИЦА В ДЕРЕВНЕ НАСАКИНО

5

А костер. Большую елку рубили. Всю ее, значит, поставят, украсят тут, в снегу ли она стояла, забивали ли ее, рядили веникам. Соломы навозят. Раньше ведь было соломы-то много в крестьянстве. Вот ее обвалят всю это веникам-то и зажигают. И поем песни. Когда это все прогорит — целовалис все. Прощанье делали. Катанье было. В масленицу уж только рыбу ели, а уж мясо не ели. Рыбу, молоко, а потом уж в чистый понедельник — пустой посный суп.

МАСЛЕНИЦА В СЕЛЕ ГЕОРГИЕВСКОМ

6

А масленицу целу неделю постилис. С первова дня гуляли семь ден. В четверг на масленишной неделе пожгли подмазок. Грех в посте, а масленнцу жгли. Навозят. Привезут елку в поле у деревни. Елку спилят, привезут. Соломой уложат. Карзинок худых наберут. Урядят эту солому на сучок. И вот стемняеца и эту масленицу зажигают. Это масленица прошла и начинаешь великий пост. Грех всему. И пели и гуляли. Всю ночь на масленицу гуляли.

МАСЛЕНИЦА В СЕЛЕ НОВЛЯНСКОЕ

Рядом с Георгиевским расположено еще одно древнее село — Новлянское, известное из духовной грамоты Великого Московского князя Василия Темного. С Волги виден Покровский храм, построенный в селе в 1806 г.

В Новлянском удалось записать лишь несколько коротких сообщений о праздниках и связанных с ними обрядах: масленице, семике и Троице. Местные жители, разговаривая со мной, ссылались на то, что их село хотя и большое, но старожилов почти не осталось. Как выяснилось в дальнейшем, многие из них с подозрением относились к моим расспросам, уклоняясь от беседы.

7

Все друг по дружке в гости ходили. Костер жгли девки. Вот понатаскают веников, соломы натаскают, уредют елку, корзины. То полено таскали. Если гладко, значит хороший жених, а как шершавый, так корявый. То олово лили. Я бывало лила. Вот сольешь, чево выльешь. То собака какая, то какой человек маленький.

МАСЛЕНИЦА В ДЕРЕВНЕ ПОГОРЕЛИЦА

Среди множества приволжских деревень, расположенных по левому берегу Волги, была небольшая дер. Погорелица, которая во время проведения мною фольклорных записей уже не существовала. Только пустые деревенские дома напоминали о некогда жилом селении. С одной из уроженок Погорельцы мне удалось встретиться в дер. Бутово, что на самом волжском берегу, рядом с. Новлянским.

8

Вот масленицу жгли. Вот ругали масленицу. И закричали: «Эка б… масленица, ты обманщица. Обманула нас, на великий пост дала редьки хвост».

МАСЛЕНИЦА В ДЕРЕВНЕ ОЩЕРКИ

На правом берегу Волги а нескольких километрах выше с. Борщовки находилась дер. Ощерки. В документах 17 в. она именовалась Ощерино и была пустошью. От населенного места остались развалины двух каменных домов, принадлежавших местным помещикам. Одной из последних семей, покинувших деревню, была семья Плотниковых, переехавших в пос. Каменку. Дом, в котором я беседовал с Анной Павловной Плотниковой, был так же перевезен из Ощерок.

По сведениям 1907 г. в деревне было 8 дворов и 55 жителей, а рядом находился кирпичный завод.

9

Масленицу встречали. На масленичной неделе, значит это, гостей принимают. В гости ездят на масленичной неделе к великому посту. Это уже последнее масленичное воскресенье. Это великий пост. Уж заговляюца и не едят молочное ничево. Это вот режимно было. Никогда не было этова, чтобы был беспорядок. Все время посты это. У нас в деревне — стрелка, угор: «Пошли на стрелку гулять!» Тут лавочки наделаны. И вот в эту самую масленицу мужики и парни ли, кто как уж срубят дерево большое. Притащат и тут ево волокут. И навозят соломы. Крестьяне были. Соломы было полно. Вот привезут соломы и туды ее подают на вилах. Эта на сосну, там на какую, на сосну допустим. Нарядят ее и вот до потемок не жгут. Значит, глядим по той стороне Волги прямо туда до Горшкова. Там, значит, эта и начнуца масленицы ждать: «Вот там-то загорелос, там-то загорелос». И мы поджигаем. А наша масленица на горе, так она это, ясно пылает. И вот мы все время любовалис. Вот уж это, значит пробудем Сожгли масленицу. Придем домой разговляца. Мяса наварят. Уж мяса што хошь ешь. А потом уж в посте уж нет. В посте великий пост семь недель. На лошадях каталис на масленичной неделе. А вот я загадывала на свово это мужа, значит: «Девята веха — кажи жениха». Дорога вот провершена. У нас навершена. Были дороги-то. У нас кругом лес. Значит, навершим прутиков-то. и пятишьса пятком к этому, к вешке-то: «Девять веха — кажи жениха». Мне пришел это ночью-то суженый урод: «Суженый урод будет у ворот».

ВЕРБНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ

Известно, что первый выгон скота проходил в день св. Георгия Победоносца: «На Егория скотину выгоняли в поле вербой, срезанной в вербное воскресенье». Единственный рассказ о первом выгоне скота, который мне удалось записать от уроженки д. Раменье М. И. Смирновой, повествовал о том, что скотину в этой деревне выгоняли со двора не в день св. Георгия, а в вербное воскресенье.

ВЕРБНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ В ДЕР. РАМЕНЬЕ

10

Ну первова выгона скота у нас тоже так. Вот, значит, сегодня первый раз сгонять. Все сходяца. Это вербно воскресенье. Дают вербу. Все с прутышками. Скотину провожать. Скотину. Да. Ее благословляют тожо. Со двора зря не выгонят. Если мамка стоит — корова вышла. Она благословила. Севодня надо благословить. Погнали. Первый день мало. Если когда уж оставляют скотину, прутики домой не брали. Которым скотину поведут — этот прутик в поле, а другой прутышек под слегу от пожара на чердак.

ВЕЛИКИЙ ЧЕТВЕРГ

О праздновании великого четверга на страстной неделе перед Пасхой было записано всего лишь одно сообщение.

ВЕЛИКИЙ ЧЕТВЕРГ В ДЕР. РАМЕНЬЕ

11

А в четверг у нас в Раменье припасаюца все дворы. Но не все. Бедны те — им

надо деньги, надо священника покормить. Только кто богатый. Дворы откроют. Там ставят стол, накрывают. Кладут хлеб, воды блюдо, венечек три прутышка, солоницы, штобы свечка ставилас. Там служат молебен.

СЕМИК

Весенний праздник семик справляли на седьмой неделе после Пасхи. В старину время празднования семика называлось русальной неделей, которая сопровождалась следующими обрядами: задушные поминки, семик, кукушки, моргостье, клечальная суббота, завивание венков. Старинные обряды, связанные с семиком, в произведенных мною записях почти не упоминалось. Основным обрядом было завивание березки.

СЕМИК В ДЕР. РАМЕНЬЕ

12

Семик. Мы березку рядили. У нас березкой. Завивали березку, тряпками рядили. Вот на семик нарядим, на семик. Эго значит на седьмой неделе от Пасхи. Он не в числах семик. Он по Пасхе бывает. Пасха ведь в разных числах в семик попадает, в любой месяц в четверг. Нарядим семик — семик всю жизнь в четверг, ни в какой день не бывает — всю жизнь в четверг. Троица пройдет — это четверг, пятница, суббота. В воскресенье — Троица. В понедельник — Духов день. Это мы разряжаем. Ходили по улице, как платочки взяли, вот так в две песни и пели «Со вьюном пошла..».:

Со вьюном пошла

Я не знаю куда вьюн положить,

Я не знаю золотой куда девать.

Положу я вьюн на плечико,

Положу я вьюн на правое,

А со правова на левое…

Вот так продлевали, и всю улицу проходили вот с этим. Теперь, если песни длинные, семишны песни только в семик и пели. Теперь так:

Как за Волгой, Волгой яр хвель вилса,

Перевилса-вилса яр хвель на чужу сторонку.

На чужой сторонке листья золотые,

Маковки литые, венки золотые…

Это семишная песня. Яишницу готовили. Собиралис — кто пустит. Пойдем просица у мамы. Скажет: «Нет, нет, не надо». Пойдем к другой подруге. Та: «Приходите». Придем, и нам самовар поставят. Яишницы нам наделают. Мы молоко собирали, по два яйца собирали, и садимса все. Семянок покупали, орех покупали. Все сядем, разделим. И песни пели, и со «вьюном» ходили. Всю улицу пройдем. Улица у нас небольшая в деревне, в Раменье-то.

СЕМИК В ДЕР. НАСАКИНО

13

А семик — пекли пироги. Вот например, наша подроща пойдет утром в лес. Срубили березку. Тряпочки сшивали, ленточки, ниточки делали, и на кусты навязывали, на березку-то. Нарядим — нарядно. И под каждым окошком тоже ставили березку. Эго уже было принято. У каждого домика березка наряжена тряпочками. А это была общая. Как мы девушки соберемся, и пели так же песни. И только «хмелем», как говорят ходили. Вот так двое вставали — навстречу платки. И до самой деревни дойдут, и по улицам. Вот так гулянье было все.

СЕМИК В СЕЛЕ ГЕОРГИЕВСКОЕ

14

А семик в четверг Троицкой справляли. Соберемса — гуляем. Женщины с женщинами, девушки с девушками. А так гуляли, так сказать, ну с обеда и до темна. Березки завивали. В лес ходили. Да. Собираемса. В лес ходили девушки. Собираемса. Березку завивали, редили. Ой, што было. Это я в детстве помню. В лес ходили. Это семик. В Троицкой четверг семик. Гулянки было…. И в той деревне поют, и здесь поют. Везде весело было.

СЕМИК В СЕЛЕ НОВЛЯНСКОЕ

15

Блинов напекут. Яишницу напекут. Березку наредят. Столы поставим. Поем, да пляшем.

СЕМИК В ДЕР. ПОГОРЕЛИЦА

16

Березку рядили, а потом это пели:

Как над речкой, над рекой

Светит месяц молодой

Ночью светит, днем нет…

СЕМИК В ДЕР. ОЩЕРКИ

17

А семик справляли. Вот березку завивали. Пойдем. У нас много берез-то, где папина площадь куплена. Лес-от — всяких берез-то маленьких и болыпих. И вот любую березу, значит, нагнешь и венок завьешь. И, значит, утром мать сделает яишницу, напечет пирогов, пойдем в эту, в березку встречать семик. Приежали гости Костромы.

18

Для всех весна отрадная,

Для меня отрады нет

А зачем, зачем нещасная я,

А зачем, зачем нещасная я

Уродиласа на свет.

Люди злые, ненависные

Хотят с милым развести.

Из-эа зависти и ревности

Буду милого любишь.

Брошу думать я про милого.

Брошу думать, горевать.

Моя молодость загубленная

Да не воротица назад.

Мы придем с поля, с пашенки,

Я лошадок распрягу.

И постелю ему постелюшку

Больше слова не скажу.

А свекрови, своей матери

Я слово бранное стерплю.

19

Со вьюном пошла, с золотым пошла.

Я не знаю куда вьюн положить.

Положу я вьюн на правое плечо,

А со правова на лево положу.

Я ко молодцу, я ко молодцу

И ко девице иду.

Поцелую, да и прочь пойду.

20

Как за Волгой яр хмель под кусточком вьеца.

Ты не вейса яр хмель на чужу сторонку.

Как на на нашей сторонке, как правильные угодья.

ТРОИЦА

О праздновании Троицы в здешних местах мы располагаем сведениями еще с первой четверти 19 века. После посещения торгового села Вичуги князем А. Д. Козловским в день празднования престольного праздника Святой Троицы им был написан этнографический очерк, в котором он нарисовал картину сельского быта того времени. На Троицу в Вичуге проводилась торговая ярмарка: «В праздник, после обедни, в богатых разнацветных нарядах напоминают сады, площадь и двор нового дома; веселые песни не умолкают до самой ночи…. По наступлении вечера все идут в сад, где на пруду ожидает прекрасной фейерверк..».

В волжских селениях известной местности Троицын день праздновался очень широко. Обычно жители нескольких селений собирались по традиции в месте, где из года в год праздновали Троицу. Такое место имело название, по которому можно было определить, что именно там всегда собирается народ для разного рода увеселений. В сельских приходах, где Троицын день был престольным праздником, был обычай приходить в это село в гости к родственникам и знакомым.

ТРОИЦА В ДЕР. РАМЕНЬЕ

21

Троица. У нас называлоса Гулино. Там такая лужбавина большая. Сходимса туда. Так она от нашей деревни далеко. Вся Шохна сходилас к нам в Олтухово. Все на одно место. В самую Троицу ходили, и там гулянье. И там самые хорошие наряды одевали. Верно, гулянье. Танцы, и песни пели. Кто какую знает.

ТРОИЦА В СЕЛЕ ГЕОРГИЕВСКОЕ

22

Троицу, а Троица — престол. Ходили по гостям. Где Троицы, праздника нет, ходили к Троице. Гостим. Вот, например, в Новлянском — Троица. Церковь по эту сторону — Троица. А там — Семеновско. В Семеновско ходили все в гости к Троице. Так же гуляли.

ТРОИЦА В СЕЛЕ НОВЛЯНСКОЕ

23

А на второй, на третий день Троицы, это уж Троица — третий день, развивают. Опять поют, пляшут, а веночки-то вязали, да в Волгу пускали. Куда пойдет. Если к берегу, так значит это, значит умрет.

ТРОИЦА В ДЕР. ОЩЕРКИ

24

Троица вот у нас как. Значит в Троицу ходили в лес. Срубим березки. Значит, если стоит это дом лицом к сонцу. Как бы только, што это под каждо окошко березку ставили. Это все украшенье. А потом наломаешь березок и везде за эти, за подоконники везде навтыкаешь. Везде освящаешь. Троица — это великое дело.

ТИХОНОВ ДЕНЬ

В Костромской губернии особо почитается местночтимый святой преподобный Тихон Лухский. Имея в миру имя Тимофей, он был родом из Малороссии. Находясь на воинской службе в пределах Литовского княжества, Тимофей не пожелал принимать униатство и выехал в Москву вместе с князем Федором Ивановичем Бельским. Это событие произошло в 1482 г. В Москве Тимофей отошел от мирской жизни, и в одном из монастырей принял иночество с именем Тихон в часть святого Тихона Амафунтского Чудотворца. Каким образом Тихон оказался в Костромском крае? На этот вопрос находим ответ в Житии преподобного Тихона, изданного в Костроме в 1888 г.: «Поводом удаления его а Костромской край, быть может, служило и то обстоятельство, что в это время князь Бельский, с коим он прибыл а Москву, был в заточении в Галиче. Шествие Тихона было по дорогам к Кинешме и Галичу, где теперь находятся следы его пребывания, как напр. в с. Измайлове, Кинешемского уезда. Здесь особо почитается его память. Здесь и теперь имеется источник родниковой воды. который, по преданиям, был открыт Тихоном и вблизи которого давно уже выстроена часовня Преподобного Тихона. Сюда ежегодно, в день памяти его бывают, установленные тоже издавна, крестные ходы из смежных приходов и собирается много чтущих Преподобного богомольцев».

Последним местом уединения Тихона было труднодоступное болотистое место в окрестностях г. Лух в пустоши Копытово. Владелец пустоши сказал Тихону: «Отче, разве ты не рассмотрел хорошо, что Копытово — место гнилое и сырое и совершенно для жительства не пригодное?» Тихон на это ответил: «Ради Господа, позволь мне поселиться на избранном уже мною месте. Что мне до удобств земнях, когда я ищу только небесных. « Так прожил в Копытове Тихон, не принимая даже священства и, оставаясь простым монахом, до дня своей кончины 16 июня 1503 г. Преподобный был погребен в храме, что был воздвигнут в Копытове у источника куда когда-то пришел для уединения Тихон.

В 1566 г. настоятель Тихоновской пустоши игумен Константин распорядился раскопать гроб с телом Тихона, чтобы перезахоронить останки в главном монастырском храме. Когда гроб был вскрыт, то все увидели нетленные мощи преподобного. После чего игумен Константин ослеп. Только долгие молитвы и исцеление двух крестьян от святых мощей позволили Константину прозреть. Это произошло 26 июня 1569 г. в день обретения святых мощей Преподобного Тихона Лухского Чудотворца.

В окрестностях пос. Каменка, у сел Олтухово и Новлянское есть места, где в уединении жил Тихон. Мне удалось не только записать несколько преданий о Тихоне, но и побывать в том самом месте, которое до настоящего времени носит название Тихонов овраг и Тихонов колодец, прямо указывающее на то, что здесь останавливался преподобный. К этому месту ведет тропинка, начинающаяся от дер. Кученево. Скоро она вообще пропадает и приходиться пробираться сквозь высокую траву и кустарник. Овраг, по которому течет родник, выходит вплотную к лесной речке. Здесь вкопано бетонное кольцо, чтобы вода в него наполнялась, на дне кольца сделаны отверстия. Рядом с источником раньше находилась часовня. Местные старожилы вспоминали, что на подходе к колодцу на ветках деревьев висели берестяные кружки, чтобы каждый прохожий мог напиться воды из святого источника. А в разговорах между грибниками, встретившихся в лесу, на вопрос: «Где ж ты столько грибов-то набрал?» Следовал ответ с ухмылкой: «Неужто не знаешь, у Тихона».

25

Турабьево. И у Тихона Преподобнова, вот на лугу на Тихоновском выратая эта, ну, большая такая цементированная бочка, и часовенка. В Тихонов-то день из церкви-то этой, из олтуховской с иконами приходили святить воду, служить на этом колодце. И брали себе водички из этого молодчика. Это Тихон Преподобный. Он очень великий святой. Его очень почитает храм. Он много сделал добра.

26

Вот Тихон Преподобный жил у барина, у Турабьева. Да. И он при кухне работал. Кормил вотчину этих, значит. И стали жаловаца: «Поздно кормит обедом вотчину». Барину стали жаловаца: «Тихон, — говорит он, — а што ты у меня вотчину-то мою долго не кормишь, обедом-то?» ‘А вот, — говорит, — барин почему. Потому, што на небесах правило не отошло. Я и не кормлю». «А как ты знаешь?» «А ступи-ко, — говорит, — мне на праву-то ногу». Барин вступил и, это, услыхал на небесах пенье ангельское. Да. И говорит барин-от: Ну, Тихон, я тебе не барин, и ты мне не слуга». И его выпроводил, значит, чтобы он ушел из ево этой, а потом одумалса: Ну-ко, я какова человека отпустил. Какой он. Даже звон на небесах и то было слышно». Как он ступил на ногу-то ему.

ТИХОНОВ ДЕНЬ В С. НОВЛЯНСКОЕ

27

А где он не проходил, в Ощерках, там змеи. А здесь нет у нас. Он здесь проходил.

В Тихонов день у нас как было много народу. вот от этова места, где начшаеца и туды, чуть не до Егорья, со всех сторон молебен водосвятной был с акафистом, детей купали в колодце, детей. Сами купалис, обливалис: «Преподобный отче, Тихоне, моли Бога о нас».

28

У нас праздновали Тихона Преподобнова. А как детей приносили. От Новлянскова-то от церкви-то, до самова Тихона Преподобнова детей-то носят со всех сторон. Была часовенка, а вот от Новлянскова под гору. А как пели-то: «Радуйса Тихоне Преподобный, преславный Чудотворче». Иконы носили. Конешно, икона, икона. Пожалуй. Тихон Преподобный явилса. Он и явилса. Поставили часовенку. Стали праздновать.

ЗЕМЛЕДЕЛЬЧЕСКИЕ ПРАЗДНИКИ

О земледельческих праздниках не удалось собрать достаточного количества сообщений. Стало лишь известно, как начиналась первая пахота в дер. Раменье, как в этой же деревне отмечался праздник урожая.

ПЕРВАЯ ПАХОТА

29

А первая пахота тоже так. Хлеб-соль выносили. Да. Тоже не то, што сразу лошадь вывели, запрягли и поехали. Нет. нет. Даже на полотенце, выходит мамка, хлеб и соль, а папа лошадь выводил. И он начинает. Первый раз хомут надевает — благословляет.

ДОЖИНУХА

30

Урожай справляли. Так то говорили все — дожинуха. Жать кончали. Опять справляли. Такой вот этот день будет. Вся деревня собираеца. Гуляли. Дожинуха, домолотуха. Да. Молотят ведь до снегу. У ково много-то. Обмолотят — сжидалиса. У нас три овина, а у других-то семь. Так все домолачивали. У всех все убрали. Это называете домолотуха. Гуляли.

СВАДЕБНЫЕ ОБРЯДЫ

О свадебных обрядах в изучаемой нами местности мы узнаем из записей, собранных А. Д. Козловским в первой половине 19 столетия в с. Борщовка. Во время свадьбы главным действующим лицом является дружка. О деревенских свадьбах с дружкой сохранились рассказы в дер. Раменье. Из всех услышанных мною рассказов о проведении свадебных обрядов удалось записать лишь два наиболее полных.

31

Договаривали чево: «Шубу сшейте, шубу». Штоб сапоги были валены. Эго закон был. Штобы молодой была шуба. А в воскресенье, как оговорят — Богу молица. Договор: как сядут — по стакану нальют. Вперед все на ноги встают и крестяца. По три раз крестяца и молодых заставляют. Молодая сидит в черном платье, черном платке. К венцу едут — благословляют иконой мать, отец, кресный, кресная. Кресная, бывало, щиталась как вторая мать. Если матери нет, кресная благословляет свою кресную. Она первая — глава. Лошадей-то обоз называли. Обоз-то какой богатый — лошади-то. Сбруя-то выезная, дуги-то нарядные. Лошадей урядят. Тоже выбирали дружку специально: « Вот Вы, дружкой будете». А ведь не каждый может дружкой. Такой уж мужик фартовый, бойкий. Он берет икону, хлеб-соль и обходит весь обоз, все лошади кругом три раза. А невесты едут на передней лошади. А уж когда от венца едут, у нас все перегораживали веревкой или жердью, штобы деньги содрать с молодых. Да. А как сядут, все одеты — накрывают. Такой горшок варили каши. Да. Штобы такой горшочек съесть им двоим. Вот так. Вывалят и вот: « Ешьте, ешьте, ешьте. Хошь не хошь — ешьте».

Венчавье. Ставят вот такой коврик. Учат. Мать свою учит:

— Старайса вперед вступить на ковер.

— А че такое?

— Кто вперед ступит, тот хозяин будет.

А есть, которые вместе ступят. Вот ровно будут жить. А который раз невеста вперед ступит, жених-от после. Да. Вот так. Перед свадьбой ходили в баню. А после свадьбы, на второй день, опять нарядят, опять в баню.

32

Нельзя, нельзя черемушку зеленую рвать.

Нельзя, нельзя красавицу не сватавши брать

Несватавши, не братавши,

А лакей, свинья бещуственный,

Лакей, свинья бещуственный, не стоит меня.

Стою ли я, не стою ли, да будешь ты моя.

33

Вот свадьбы. Вот мы шьем шарфы мужикам. Нашьем нарядных из бумаги, тряпочек нарядных и платьев женских. И вот во время как придут от венца, вить раньше не венчаны-то не жили, приежают от венца, сядут за стол и мы вскрываем. Невестке платье подаем, и жениху, значит, шарф. И так продолжаем всех, што нашьем, то все сдадим. Потом девушки были. Еще было принято. Рядили «девью красоту». Ну елочку, это летом так березку. Или уж зимой. Рядили и поздравляли молодых. И женщины пели песни: «Девья красота идет».

ПРЕДАНИЯ, ПОВЕРЬЯ, БЫЛИЧКИ ЖИТЕЛЕЙ ПРИВОЛЖСКИХ СЕЛЕНИЙ МЕЖДУ Г. ПЛЕСОМ И Г. КИНЕШМОЙ

ЧУВИЛЬ

В пустующих с каждым годом волжских селениях еще можно встретить людей, рассказывающих старинные предания о древнем городе Чувиль*. Сообщения о существовании городского поселения в этих местах были зафиксированы еще в конце прошлого века членами Костромской ученой архивной комиссии: «Ниже гор. Плеса по течению реки Волги, как говорят старожилы, было много камней (они и теперь отчасти сохранились), сложенных довольно правильно и указывающих на бывшее тут населенное место, эта местность и теперь называется «Городина». По преданию город Плес, носивший прежде название «Чувиль» будьто бы имел протяжение на 12 верст по течению р. Волги, до дер. Пеньков, судя поэтому местность «Городина» была занята городом».

Правый берег Волги покрыт здесь густым лесом от г. Плеса до деревни Никулино, который хранит вековые тайны местной истории. Лес представляется загадочным и таинственным, когда попадаешь в него и идешь по заросшим высокой травой дорогам, которыми уже давно никто не пользуется. Кругом ни души. Нет близко ни одного селения. Только в деревнях, раскинувшихся на противоположном левом берегу Волги в разговорах со старожилами приподнималась завеса таинственности старого городища и леса, окружавшего некогда населенное место. Большинство местных преданий о Чувиле связано со встречами с нечистой силой, нахождением кладов. Нередко то или иное предание совмещает в себе славянские и финские сюжеты. От древних насельников Костромского края, финно-угорского племени меря, остались лишь названия рек и лесных урочищ. Таковыми являются притоки Волги: Сунжа, Колдома, Шохна. Маленькие лесные притоки Сунжи: Тега, Шохна. А так же название курганных захоронений на правобережье рядом с городищем Чувиль, которые именуются как мордовские могилы, пустошь Алабуга. Необходимо упомянуть название древней волости Шохна, территория которой почти подступает к волжскому правобережью. О самом названии Чувиль судить сложно. Можно предположить, что оно связано с мерянским названием рек, как например Нерль. Вероятно, оно имеет и славянские корни, если обратить внимание на одну из семицких песен:

Во поле, во поле стояла береза,

Чувиль мой чувиль, стояла береза!

Белая-лесная, листом широкая,

Чувиль, мой чувиль, листом широкая!..**

А вот фрагмент еще одной песни, приведенный в одном из краеведческих сборников о истории г. Плес:

Ой Чувиль, мой Чувиль,

Чувиль-навиль, виль, виль, виль,

Еще чудо, первочудо,

Чудо — родина моя

Отправимся же в те деревни стоящие по левому берегу Волги, и в устье ее притока речки Колдомы, по имени которой была названа в старину волость Колдомская. В довольно большой дер. Низовская мне посчастливилось встретить местного старожила, рассказавшего предание о стоянии татарского войска против Чувиля в ожидании штурма. Битвы удалось избежать. Для примирения жителями городища по обоим берегам Волги были зарыты бочка с серебром и бочка с золотом.

Следующим селением, которое я посетил моим собеседником был 85-летний Николай Григорьевич Зотов. Он медленно, с расстановкой, как бы вспоминая прошедшие события, рассказывал местные .предания. От него мне стало известно о случайной находке крестьян изваяния Золотой Бабы в основании городищенского вала.

В других случаях рассказывали о глубоких лесных колодцах на территории городища и уже заросших. Бытуют в этих местах и предания о навьях — о душах умерших предков, которые обитают на лесном городище.

Отсутствие сельских поселений в этой местности жители окрестных деревень объясняют так называемыми «тяжелыми местами», на которых нельзя было селиться. С чем это связано: с далекими моровыми поветриями, когда вымирало почти все население, о чем свидетельствуют летописи, или это страх перед душами предков — навьями. Где искать ответ на этот вопрос?

*Иваново-вознесенским писателем, археологом и этнографом Ф. Д. Нефедовым были проведены раскопки курганов в 1895-96 гг. по обоим берегам Волги между Плесом и Кинешмой. В своем отчете он дал координаты нахождения двух городищ на правом берегу Волги, которые, по мнению местных жителей, являлись остатками Чувиля: «Около заштатного города Плеса по обеим сторонам Волги имеется масса курганов. Ниже Плеса в 12 или 14 верстах на правом берегу сохранились следы земляного укрепления «Городища», а еще ниже на версту «Городка». Вся эта местность называется «Городиною», признается остатками древнего города Чувиля, который будто бы простирался до самого Плеса». Далее он дает более подробное описание этой местности: «Правый берег Волги, средняя и верхняя террасы, земля Коновалова А. И. Эта местность носит общее название «Городины», «Городища», и «Чувиля». В частности имеет следующие названия: средняя терраса — «Городина с запада и востока она ограничена глубокими оврагами; ниже по течению Волги в расстоянии версты или полторы — «Городок»; верхняя терраса над «Городиною» зовется Алабугой или Елабугой; далее за «Городком» верхняя терраса носит название пустоши Кубасова». (Нефедов Ф. Д. , Раскопки курганов в Костромской губернии, произведенные летом, 1895 и 1896 года. — МАВГР, 1899, т. 3, с. 161-231.).

**Полностью эта семицкая песня опубликована в сборнике «Традиционные обряды и обрядовый фольклор русских Поволжья,» Л. 1985, с. 70-71. Она была записана членами фольклорно-этнографического кружка при институте этнографии во время экспедиций в период с 1969 по 1981 гг. в деревне Ковалево Нерехтского района Костромской области.

О ЧУВИЛЕ

Про Чувиль-от, я вить тоже слыхал. Вить это когда было, в каком году воевали с татарам-то. Вить это большой город был, лес Городина называеца. Почему она Городина, потому што город был. Почти до самой нашей деревни город был. Вот, недалеко — пол-километра он стоял, город-то этот, этова врага и до Плеса. Большой город был. Сожгли его в войну-то, с татарам-то воевали.

А вон недалеко, в километре он еще начинаеца от деревни. У . нас там Подболотная есть, полянка. Тут полянки. Одна четыре гектара, лес — это Слободина и Городина — город Чувиль.

ЧУВИЛЬ

Ну вот, теперь Алабуха. Это был кирпичный завод. Он теперь уже ничего. Все, все снесено. Вот там было чево-то. Залежи какие-то каменные. Чево-то было. Это, говорят, был город Чувыль. И было, значит, в лесу, значит, лес насаженой такой. Это ровно хорошо. И, вроде, какие-то эти, бороздки вот. Было заметно, што это было поле. Бывало поглядишь и заметно, а уже вырос лес. Так когда — большие года.

О НАПАДЕНИИ НА ЧУВИЛЬ ТАТАРСКОГО ВОЙСКА

Это когда их бои проходили около нас. Вот бои-то. А начальство-то русское, видимо богаты-то люди были, и оне убегали, когда войска-то уж напирали. Ну надо убежать куда-то. Вот они и погнали. Какие дороги-то были. Вот через Каплино поехали. И вот там лошади-то утонули. И этот потеряли, и тарантас-от ихний, на котором они гнали. И вот, бочка с золотом.

В ЛЕСНЫХ ЗАРОСЛЯХ

Не одни только предания о Чувиле рассказывались в этой округе. Лес, скрывающий еще сохранившиеся валы городища, поведал и другие свои тайны. Издавна жители здешних селений были знакомы с печально известным Кислинским оврагом, находящимся рядом с городищем. Во многих преданиях, связанных со встречами с нечистой силой упоминался этот загадочный овраг, имя которому досталось от старинной пустоши Кисловской. Часто сбившихся с пути грибников или охотников приводил к этому оврагу леший или негодный. В одной из деревень рассказывали, что лет шестьдесят назад работала бригада лесорубов в этих местах, а жили они в одной из деревень, близко стоящих к лесу. Любили они вечерами собираться в избе и рассказывать разные случаи о встречах с нечистой силой, о кладах, зарытых на городище. Как-то в один из таких вечеров после затянувшихся посиделок, под впечатлением об услышанном, один нз работников дождался, когда все уснут, вышел из избы и направился в лес. То-ли он хотел отыскать клад, зарытый в лесу, то-ли побывать ночью на городище, только это ему не удалось. После того, как он вошел в лес и стал в кромешной тьме пробираться через заросли, ему стало казаться, что за ним кто-то идет. По мере продвижения в глубь леса ему послышались чьи-то голоса, потом и чей-то грозный оклик. После этого он бросился бежать назад из леса к деревне, крича от страха.

В деревнях, стоящих на окраине леса местные жители имели оконные ставни, которыми закрывали на ночь окна, чтобы в них не заглядывал леший, живущий в Кислинском овраге.

На противоположном берегу Волги поведали мне старожилы и о русалке. Преданиями о них здешние места не богаты, хотя русалкам есть где разгуляться — лесных болот, речек и ручейков здесь хватает. Но есть и тут место, о котором рассказывают с некоторой таинственностью. У реки Колдомы, где она впадает в Волгу, расположен большой песчаный холм. Зовут его в народе Еромонская шишка. Говорят, что шишку эту солдаты шапками натаскали. На вершине Еромонской шишки часто появлялась нечистая сила, что сопровождалось завыванием ветра.

О НЕЧИСТОЙ СИЛЕ

Шел пьяной, шел возле этой часовенка, пьяной: «И учу, — говорит, — песни». Подъезжает карета. Двое: «Садис. Я, — говорит, — оглянулса и говорю — я дойду — недалеко. Я, — говорит, — сел, до дому доеду». Ладно, доеду. Они опять поехали, поехали, поехали. Все, говорит, ехали. Вроде лесом. Под гору, туг елошник-то лес. И говорят: «Вылезай». Я, говорит, вылезаю. Вылезать — мне не вылезаеца. А ноги-то у меня, говорит, в воде. Ноги в воде, а сам на бережку. Сижу сам на бережку, а ноги в воде. Вот, говорит, у меня волосы-то подняло. Как я попал, и я, говорит, не пьяной. Шел, говорит, пьяной и все пропало с меня. Рассказывал до смерти.

О ЛЕШИХ

Как не заводить — заводили. Бывало, кабы не Исусова молитва, я бы тоже к лешам попала. Солнышко не высоко. Делать нечего в колхозе. Побегу в лесок. Тут все были эти, бокалдинки, канавки с водой глубокие. Я свернула и походила на край. Нигде края нет. Опять в лес. Раз пять-шесть выходила на край. Тянет меня к этим, к бочагам. Выйду, опять меня тянет к бочагам. Господи, да штой-то меня опять к бочагам? Где же я взошла, и дорога-то мимо леска? Я дороги не вижу. Потеряла. И бежит из этой деревни женщина: «Че ты кружисса?» Я говорю: «Матушка, домой хочу, да меня, — говорю, — што-то все не отпускает. Так ты дура, Господи Исусе Христе, Сыне Божье, помилуй меня грешную. Да тебя, чу, черти-то заведут. Ты месяц домой не попадешь. Она мне с дороги-то и кричит. Я опять в лес. Вот тянет, тянет меня в лес. Она ко мне ближе подходит. Говорит: «Пойдем домой. Скоро скотина прогоница. Пойдем домой». А я ее не узнаю. Вот как меня завели. Все в черном, все в черном. Все круг меня, все круг меня, все дальше, все дальше. Я все с корзиночкой, все хожу. Я грибов не нахожу.- Стало в лесочке темнеть. Все около меня в черном. Вот она меня вывела. Они меня закружили, кабы не женщина.

ВСТРЕЧА С НЕГОДНЫМ

У нас бывало вот мамкин отец все. Вот Кислинский враг. Как же, ведь лапти-то плели. Ведь надо где-то бересты-то брать. Надо березы, чтобы гладкие. Вот. Вот он в Кислинский враг — от ходил. Он бывало нам говорил: «Вот, опоздал, проспал, плохо помолилса. Ходил, ходил дорогу искать. Пять раз выходил и все на одно место». Не находил дорогу. Да. Это што такое, говорит. Потом пошел — пруд. Поглядел: «Што я сюда не хожу — первый раз такой пруд увидал». Опять, ну ладно, покурил, махнул рукой, опять пошел: «Вроде я никуда не криулялса. Ходил, ходил. Никак дорогу не могу найти». А матерный был. А к пруду подошел — сидит — человек не человек, а такие глаза, ушей нет, а вроде, говорит, один рог. Вот так. Черный, мохнатый. Ага, я вот, говорит, вот так вот: «Х… ты на меня бельмы обабурил? Я и так закрутилса. И меня так в воду-то в воду-то». Видишь, он раз отругал его: «В воду-то чувствую што». А вода такая. Говорит: «Господи, а ты-то где? Как Господи-то сказал, так и сел. Сел и сижу. А вить это мне тятя говорил: «В Кисловском-то враге негодный живет»*.

*Его облик: «… человек не человек, а такие глаза, ушей нет…, … один рог…. Черный, мохнатый…». Краткие сведения о негодном имеются в книге М. Власовой «Новая Абевега русских суеверий», где приводятся выдержки из сказок Нижегородской и Вологодской губерний.

ЛЕШИЙ ЗАВЕЛ

Однажды шел пьяный Илья Михайлыч Груздев — никулинской. Пошел он, значит, ну, туда, по своей дороге. Вот и думает: «Штой-то очень далеко?» Хвать, и подошел к самому Кисловскому врагу. Нога на сучок, и она над этой, над оврагом-то висит. Вот очухалса, што ево леший завел: «Штой-то такое, я шел и очутилса в Кисловском враге».

КАК КРЕСТЬЯНЕ ОТ ЛЕШЕГО ПРЯТАЛИСЬ

Вот видишь, дом с закроем. У многих в домах, в деревнях с закроем эти окошки. В Никулине — деревня большая, а много с закроям-то. Это, чтобы леший не видел. Закроюца, и никто не увидит уж.

НЕЧИСТАЯ СИЛА

Даже вот дорога от этова, от Никулина до Луховца и до Кузнецова эта дорога. Значит, где-то у березок в поле-то все казалос. Да. Видно боязливые люди пугаюца. И.вроде тово, што бояца. Вот.

НЕЧИСТАЯ СИЛА ЗАВЕЛА

А вот как у меня в Новлянском был Василий Иванович, а у нево, значит, сестра Марья Ивановна, значит. И у них украли девушку, вот Марью-то Ивановну. Пропала. Нигде не находят. Потом нашли. Люди. Сидит в овраге и полный этот подол моклоков и лошадиннова г…. А откуда это взялос?: «Это мне дедушка носил гостинцы». Там, в деревне Хлебинки. Потом ходили из это, из церкви служить. В этом овраге-то Хлебиновском-то казалос все. Казалос кому-то, што-то. Вот и попала в овраг-от этот Марья-то Ивановна.

РУСАЛКА

Вот у Егорья на речке. Вот это-то, вот как под гору речка. Сошла одна женщина. Это вот тоже мне рассказывали. На речку к вечерку и моеца, говорит, женщина. Темненько. Я, Господи, што она безо время моеца. Волосы, говорит, расстелила и моеца на речке. Я, говорит, корзиночку забрала, а она, говорит, встала. Меня проводила взглядом, и опять села мыца. Показалос, показалос. Да. Вот это тоже до смерти рассказывали. Так вот это и говорили, што русалка, што раз волосы разбиты, то русалка. А то кто говорил про русалку-то. Вот это жил с моей рядом избой дьякон. Он рассказывал. Это, говорит, русалка. Она, говорит, ко многим выходила.

КЛАДЫ

В нескольких преданиях о Чувиле упоминались бочки с золотом и серебром. Как, к примеру, в рассказе о том, как татарское войско напало на Чувиль, что заставило местных купцов спасаться бегством, прихватив с собой бочки с золотом. Путь их проходил через Каплинское болото. Тонкий лед не выдержал, и беглецы вместе со своим богатством погибли…. Это предание мне приходилось слышать довольно часто в разных вариантах. Местные старожилы с высокого левого берега Сунжи у деревни Кузнецово показывали, где проходила старая Владимирская дорога, по которой купцы должны были добираться до Суздаля: «Вон, — говорили они, показывая на противоположный берег реки, — там и проходила Владимирская-то дорога». Некоторые жители местных деревень до недавнего времени с длинными кольями проверяли дно болота в надежде найти бочки с золотом, но никому из них не удалось это сделать. Выше по Сунже у деревни Селиваниха рассказывали о панских могилах, в одной из которых нашли золотую карету. Клады появлялись в виде животных, которых невозможно было поймать.

По левому берегу Волги у деревни Воронино проходила старая Лазарева дорога. У которой во времена Стеньки Разина буйствовала Марья-разбойница. Она-то, по преданию, и зарыла здесь клад. Называли ее еще колдуньей. Тем, кто отважился выкопать клад, он не давался. Так этот клад никому не достался, и лежит он в земле по сей день.

В здешних лесах раньше было много змей. Особенно часто упоминали о медянках. К сожалению не пришлось записать хотя бы один рассказ о этих ядовитых змеях. По русским поверьям медянки охраняют клады, они слепы и прозревают только на Ивана Купалу, когда рассветает папоротник. Да и сейчас редко, но удается слышать, что кого-то медянка укусила, и опять это произошло в лесу у городища.

О КЛАДЕ

Какой был прудок рядом-то. Прудок. Вот около этова прудка клад был зарытый. То заяц покажеца, то еще чево-небуть, какой зверек. Прыгает и прыгает, а ловить — не даеца. Тоже. видно, надо чево-то, какое-то слово знать, што бы ево поймать-то, а как, говорят, пымашь ево, так рассыплеца — деньги, золото.

ЧУВИЛЬСКИЕ КЛАДЫ

Это так в народном-то деле. Было, видно, такое-то дело — клады какие-то были. Где-то зарыто его-то было. Это было вот где — бары-то жили. Вот теперь около этой, теперь говорить надо Городина-то это. Ведь это — Чувыль, город был. Да. Вот тут клады-то были. Какие-нибудь люди такого подобия.

ЗАГОВОРЕННЫЕ КЛАДЫ

Клады-то. А какие все бури, какие-то все люди не наши. Пугали, пугали. Ловить не ловили, а пугали все чем-то. В белой одежде выходили. Да. Кто видел-то. Этова я не видела. В белых, говорит, одеждах выходили из-за часовенки. Это все в поле. Недалеко. Средь поля. Выходит, говорит, женщина в белом во всем. Тоже, вот испугаюца. Молитвы, молитвы. Пропадает, пропадает.

КЛАД МАРЬИ-РАЗБОЙНИЦЫ

А чево говорили, што тут заколдовано, значит, место по Лазаревой-то дороге, значит, в котору сторону — или по праву сторону, или по леву. Кто ее знает. Она к Низовской идет, эта дорога. И вот, значит, этот клад, вроде заколдованный даже. Две бочки — одна с серебром, другая с золотом, и оне вроде заколдованы — через сто лет выходят. Вот уж не знаю. Дело ли, нет ли, а одно время, перво-то время, мужики-то ходили, ходили рыть-то, это кладбище. Клад-от, вот нашли, значит, окрестили, опоясали, перекрестили и роют. Роют, дорылис до тово места, уже клад находят, а сверху-то, возле ямы-то выходит мущина, значит. То быком переворотица, оборотица, то што клад, а это все не берет. Потом вышел мущина кричит: «Деревня горит!» Как оне выпрыгнули, так она засыпалас. Искали, искали опять — не нашли. так отбилос дело. Рыли-то тут много время клад-от. Так вот кладбище ево и назвали. Эта Марья была — колдунья. Вот через сто лет клад-от выходит лошадям.

ОГНЕННЫЙ ЗМЕЙ. ПОКОЙНИКИ

В представлениях жителей поволжских селений огненные змеи и приходящие к родственникам недавно умершие покойники это олицетворение единой потусторонней силы. После смерти близкого человека родственники тоскуют. Обычно происходило таким образом — умирал муж, жена начинала сильно тосковать. Муж начинает приходить к жене, приносить ей подарки. В деревнях по вечерам видели, как к овдовевшей женщине летал огненный шар и, не долетев, рассыпался. В таких случаях говорили, что кто-то произнес заклятие. Если же шар долетал до дома, то опускался в печную трубу. Огненные шары называли еще горящими снопами.

Часто посещение покойниками родного дома заканчивалось трагически. Родственник, доводивший себя от тоски до отчаяния, кончал жизнь самоубийством. В одной из деревень на левом берегу Волги у одной женщины умер муж. Она стала сильно тосковать, и муж стал приходить к ней. Сначала приносил ей гостинцы. И вот в один из дней эта женщина с криком выбежала из дома, по лестнице забралась на крышу и бросилась вниз. Рассказывали, что многие видели, как она прыгнула с крыши, потому что работали рядом в поле. Когда же все сбежались, то увидели страшную картину — женщина упала прямо на плуг. После чего все стали говорить, что к ней покойник муж приходил и довел ее до этого.

О ЗМЕЕ

А вот мы бывало. Нам годов-то по шеснацати. Темно веть зимой-то. Вить как же, ночи-то. Вот как-то мы сидели на завалинке. Сперва-то все песни пели. Ну и поиграем во все. Покатаемса в снегу-то. Девчонки, штой-то такое? Огненный змей. И над домом рассыплеца. И вот ево нет.

О ПОКОЙНИКЕ

А вот у этова, значит, Прозорова дедушка умер. А тетка Ираида его сильно жалела. Вот сосед — это ее деверь, значит, который брат стал и говорит: «Федось, гляко, сколько время, а у ей все лампа горит». Бывало со стеклом лампы, окна высоко. И говорит: ‘Чево-то не так». А знали, што к ней дядя Яков ходит. Почему? Вот придут. Кипит самовар, а у ней две чашки, две ложки, две вилки: «Ираид Алексеевна, а это откуда? — А Яков придет. — Как это так? — Так». И он ее стал доводить, что она стала не рада. Сначала-то все скрывала, а потом стала говорить. Уж поздно. Он ее задушил. Тогда, значит, увидели, что она поперек кровати. Сапоги сбиты, фартук вота, как бы — фартук как бы заткнутый. Она вся в синяках. Вот этот сноп летел негодный. Так она нам раньше говорила: «Не могу теперь отбить. Вот лягу на кровать, Стулья ставит. Слышу — в комнате». Дом был новый, хороший. Больше мово. Изо всей деревни был дом: «Слышу, стулья вынимает и все: «Ираид, Раид, ну, иди. Пошли чай пить, Ираид». Господи, отведи, Господи». Теперь ее научили: «Ложис на печь». На печи-то кресты. Он к печи не подойдет. По полу треск идет. Весь пол выломат, а печку не тронет, потому на печи одни кресты. Так че делать. Всю трясет. Все равно усну. Пройдет. Всю ночь. Проснеца — как не бывало. И все тут, пол нормальный. Или кажеца, или што. А это все на нашем глазу все было, как он ее удушил — тетку-то, Ираиду-то.

О ПОКОЙНИКЕ

Взяли у меня хозяина в армию в молодости. И я тосковала. Лежу с детками на кровати. Идет в дверь, топает, и в той же гимнастерочке, в которой ушел. Босиком. Я говорю: «Да уж, Господи, што ты босиком?» Я опять к деткам отворотилас. У меня ево нет. Подходит к кровати, ко мне. Подымает руки. Вижу, руки подымает. Вот так, как хлопнет меня по ноге. И сам назад. Так я, поверишь, насилу до рассвета дожила. Как у меня ногу-то ломило. И как было пять-ту пальцев, все черные. Нога была. Вот у меня, не забуду век. Век я свои это не забуду. Потом на другую ночь идет под окошко. Не в избу, в дверь. Да я на мост все крестом, крестом, и в избу крестом. А окошки, те и забыла. И подходит он к окну: «Што, — говорит, — дура, всем показала свою болезнь?» Не это, чу, будет. Да мне — не это, чу, будет. Да вот, лежу, окуталас — ходит, чу, по деревне-то, да и внушают тебе, дура. Аминь, аминь, аминь. Слышу, лежу и слышу. Вот так одеяло-то, я лежу и слышу — ходишь, чу, по деревне, дура, а ей, чу, внушают. Аминь, аминь, аминь. Да поверь, как брякнет мне в раму. Все стекла полетели. Господи, Спаситель. Тут Спаситель у меня. Не вру и не столкнулас в слове. Как все стекла полетели в раме. Каким-то, вроде, шестом. И до рассвету не роскутывалас. Право, Спаситель батюшка, порази меня здесь. Я верю Богу. Все помню как сечас. Стало рассветать. Все цело и стекла целы. Вот, што было.

О ЗМЕЕ

Сижу вот там, на кухне — летит. Вот так, так летит. Летит, как сноп, пучок. Долетел до Семеновскова, и больше не видела. Да так летел он от Новлянскова.

О ЗМЕЕ

Змеи-то, они человека до смерти доводили. Вот, опять повернус. На той стороне я жила. И вот, это в войну дело было. Одна, ну она мне как по соседству была. Проводила мужа в армию. Тосковала. Так тосковала — свету себе не видела. Это дело было в сенокос. Мужики на реке косили. Эта женшина с тоски побежала. Побежала, лестницу приставила на крышу, на двор. А дом высокий был. Со двора на крышу. На дворе был плуг, работали в полях, железной. И она не поленилас — этот плуг приставила под окошко. И с конька-то, с избнова, брякнулас. Бросилас, и жизнь кончила. В Говенове. И побежали: «Брякнулас, брякнулас». И на ней все распорото. Он к ней ходил. И видно, што-нибудь скандалили. Он — змей. И на столе у ней гостинцы. Приходил он, змей-то, приходил. А гостинцы какие — грязь с навозом. Гостинцы. Это не враль. Я тут была, мужики все идут. А ночью-то, кто рано встал — летел он к ней, сноп. Такой, говорит, светлой, как пучок соломы, как хвост.

ПОКОЙНИК

Вон, Елизаветы Прохоровой в Антипихе умер Сергей, хозяин. Она тосковала по ем. Он ходил к ней. Потом стали говорить, што чево делаешь. Она, значит, ево стала ругать. Так он всю божницу растрепал. Иконы все покидал. А ей, значит, говорят: «Што ты делаешь? Што тоскуешь?» Он у ней закопаной, значит не должен приходить. Нечиста сила к тебе. Так и есть — все покидал иконы с божницы.

О ПОКОЙНИКАХ

Одна мне рассказывала. У ней муж был в армии. Вот, он, вроде, ей принес гостинцев и оставил, и ушел. И когда она вскрывала как. Вот это было. Потом, где была я замужем, умерла девица. И бабушка очень тосковала по ней. Она наснилас ей, и принесла ей пояс. И этим поясом ее подпоясала, раздуло всю.

ПРЕДАНИЯ О ЯВЛЕННЫХ ИКОНАХ

Почти в каждой русской деревне была часовня. Не так давно и мне посчастливилось видеть во многих приволжских деревнях уцелевшие каменные часовни. В сделанной нише стояли иконы, а по праздникам зажигали лампаду. Ниша заделана была окном. Так выглядела обычная деревенская часовня. С запустением деревни часовня часто подвергалась вандализму. Грустно было смотреть на сгоревшие внутри ее иконы, разбитые окна. Утраченная история их строительства дополняла унылую картину запустения…

Нередко часовню воздвигали на месте разобранной ветхой церкви, как это было в селе Стрелка, когда в 30-х гг. 19 века на месте деревянной церкви св. апостолов Петра и Павла установили большую деревянную же часовню с прежним престолом, которая тоже не сохранилась.

Сооружали часовни не только в населенном месте. Стояла часовня и у святого источника за деревней Кученево, где подвизался в 15 столетии Преподобный Тихон Лухский. В честь св. Тихона была часовня и у села Новлянского.

Довольно много рассказов о строительстве часовен увязывали с явленными иконами: «Глядят на дерево — икона явленна, значит тут ставили часовенку…».

Часто приходилось слышать о явленных иконах на территории старинной волости Шохна*, что в верховьях реки Сунжи. Название это сохранилось и сейчас… Вероятно название волость получила от речки Шохны, левого притока Сунжи. В селених Шохны было много старообрядцев различных толков**, поэтому эти места называли центром старообрядчества в тогдашней Костромской губернии, куда посылались многочисленные епархиальные миссионеры для бесед с ними.

Местность эта славна и тем, что стояла здесь древняя деревянная церковь в честь Святителя Василия Великого*** — «… кем и когда построена, о том сведений не сохранилось…». Окружена она была кладбищем. Печальна история этой церкви — она была разобрана и сожжена. Местные жители рассказывали, что когда ломали церковь, то под землей насчитали семь рядов бревен, а под одним из углов был обнаружен камень, на котором сохранилась надпись о времени ее построения. Камень этот был утерян. Сохранилось только местное предание и чудотворной иконе, которая явилась здесь, после чего и была построена церковь.

*«Волость Шохна. Небольшая волость на правой стороне Волги, по Кинешемскому и Суздальскому рубежам. Название сохранилось до сих пор». (Готье Ю. В. Замосковный край в 17 веке, М. 1937, с.386)

Название волости Шохна сохранило село, кроме этого все селения по берегам рек Лондошки (Лондоги?) и Шохонки (Шохны, Шохмы) носили общее название Большая Шохна. Четыре же деревни — Ломы Большие, Ломы Малые, Мартыниха, Погорелка — именовались Малой Шохной. (Костромская губерния. Список населенных мест по сведениям 1870-1872 годов, Спб. 1877). О своих деревнях местные жители шутили:

Малы Ломы на соломе,

А Большие на бревне.

Погорелка на тарелке,

А Мартыниха на пне.

** О истории церковного раскола в этой местности есть краткие сведения в «Костромских Епархиальных Ведомостях,» где в нескольких номерах были сообщения о миссионерской деятельности сиди «раскольников» в окрестностях Шохны Православного Костромского Федоровско-Сергиевского братства. К сожалению необходимо отметить, что в настоящее время не имеется документальных сведений о других сектах. В частности известно, что в приволжских селениях жили голбичники, хлысты и т. д. Членами этого братства проводились беседы с представителями поповщинской секты австрийского окружнического согласия. Подробнее о возникновении этого старообрядческого толка сказано в книге С. В. Булгакова «Настольная книга для священно-церковно-служителей». Харьков, 1900, с. 158-160.

***В июне 1893 г. глава Костромской епархии Епископ Костромской и Галичский Виссарион во время своей поездки по приходам посетил старинный деревянный храм в. с. Шохна, о чем было отмечено следующее: «… Обозрел еще весьма древнюю о двух главах деревянную церковь во имя Василия Великого…» В сносках к этому сообщению было добавлено: «В честь этого же (Василия Великого) святителя освящен и главный каменная храм в с. Шехне; от того и самое село часто называется: Василий Великий. А Шехною называется целая местность, в селениях которой особый говор речи; при произношении слов, в которых встречается буква ч, шехонцы заменяют ее буквой ц». (Костромские Епархиальные Ведомости. Кострома, 1893, 21, с. 426-427).

К счастью до нас дошло полное описание этого деревянного храма, которое было помещено в сборнике «Костромская Старина», Кострома, 1890, выпуск 1, с. 40. Считаем необходимым полностью поместить его ниже.

ТОГО ЖЕ НЕРЕХТСКОГО УЕЗДА СЕЛО ШЕХНА СТАРИННАЯ ДЕРЕВЯННАЯ ЦЕРКОВЬ

В селе Шехне есть старинная деревянная церковь с двумя престолами во имя Святителей Василия Великого и Николая Чудотворца. Время построения ее неизвестно: по устному преданию она существует около 200 лет. Здание одноэтажное, продолговатое, пятистенное о шести углах; срублено в лапу и поставлено на стульях. Кровля на нем тесовая, двухскатная с двумя конусообразными главами, крытыми железом, вероятно впоследствии; на главах осьмиконечные кресты. Окон в церкви восемь: из них четыре волоковых и четыре косящатых, с прямыми перемычками. Есть ходовая паперть, устроенная из одного тесу, как видно, в позднейшее время. В церкви заслуживает внимания жертвенник северного придела: он находится в углу и имеет вид небольшого шкафа, в котором под верхнею доскою устроено помещение для богослужебных, алтарных принадлежностей.

В дополнении к сказанному добавим краткие сведения о двух других церквях находившихся в селе Шохна. Это каменный летний храм во имя Св. Василия Великого, построенный в 1803 г., и каменный же, зимний во славу Богоявления Господня, в честь Святого Пророка Илии и Святителя Николая, построенный в 1828 г. Кроме того в приходских селениях было 4 деревянных часовни, и каменная церковная келья. (Протоиерей И. Беляев. Статистическое описание соборов и церквей Костромской епархии…. Спб. 1863, с. 148-149).

О ЯВЛЕННОЙ ИКОНЕ ВАСИЛИЯ ВЕЛИКОГО И О ПОСТРОЕНИИ ЦЕРКВИ В СЕЛЕ ШОХНА

Тут, говорят, болото было непроходимо, а теперь только гляди, какая там гора сделалас. И вот сосняк, и на сосняке-то явилас икона Василий Великой. Вот деревянну церковь тут и поставили, Василий-то Великой. И он все время, перенесут вот в летню-то церковь, или в зимню, постоит, и опять кто-то уносит, куда-то девалас, опять на место, в деревянну церковь уходила икона эта, Василий Великой. И какой бы не был человек хворый, больной — это все порчены, которых трясет, ни один не взойдет в церковь — тут же сшибает. Как бы он не бахвалилса, што я герой, я не хвораю, а в церковь не взойдет порченый человек. Вот такое место было. И теперь, как где церковь-то стояла, как алтарь был, и четыре березы выросли. Не кто их не сажал. Четыре березы на том месте, как алтарь был у деревянной церкви-то. Уже не подкопаеца не кто на то место. Вот како место, тут и не подумаешь, што болотина была. Как промыло две реки — они сошлис тут же под горой-то, так от Дюдякова-то и от нас, они вот так сошлис в одну. Болото-то все и проворошилос. Бог его знает, не знаю. Только што деды говорили — туг болотина была непроходима, болотина-то. А теперь не подумаешь, што тут болотина — место как делано. Вот, не кто не прорывал тут, никакова ручья не делано, никогда не морозило воду. Вот я не помнила никогда — на той реке не морозило воду. Все время текот река.

О ЯВЛЕННЫХ ИКОНАХ

Глядят на дерево — икона явленна, значит тут ставили часовенку. Сначала была небольшая, потом большая. Вот праздник-то когда, Илье-то пророку, торжество-то, и вот туда ходили из церкви служить в часовню.

Вандышево и Золотилово теперь уж все сполилос, по реке-то тоже была явленна. Там Прасковья Великомученница. Икона-то тоже явилась над чем-то. Часовня была большая, а ее уж тоже нарушили. Она как мирянам — не староверска. Туды ходили служить не староверы.

ИКОНА ФЕДОРОВСКОЙ БОЖЬЕЙ МАТЕРИ

Явленные иконы вот где — это в Костюме. Федоровская Божья Матерь Явленная. Там был один охотник. И вот набрел — на сосне нашел икону. Да хотел ее снять. Ну не допустила, не смог. А потом, значит, из церкви пошли. Священник пошел, и сняли эту икону. И она икона была — сделан собор. Сначала был деревянный собор и большой. Потом он сгорел. Этот собор сгорел, значит. И икона невредима сделалась по воздуху — Федоровска Божья Матерь. А этот теперь, кто нашел эту икону в лесу — звали его по прозванью Квашня.

О ЯВЛЕННОЙ ИКОНЕ ПОД ЯРОВЫМ

Ходили в часовенку в гости под Ярово. Там нет теперь уже ничего. Под Яровым в овраге явилас икона. На речке. А какая икона — я уж тоже не видела. Только помню — икона. И там сделали часовеночку. И на Иванов день Богу молица. Вот я в детстве с бабушкой бегала. Всю ночь молилис Богу в этой часовенке Иванов день. У нас праздник был там за рекой. К иконе наносили жертвы — икон. И сделали, где она явилас, матушка. Какая — не скажу, не помню. Где она явилас, в овраге — сделали колодчик. Сделали часовню — в часовне колодчик-то. И вот по воду все ходили на нево в Иванов день с бачками.

ПРЕДАНИЯ ОБ ИСТОРИЧЕСКИХ ЛИЦАХ И СОБЫТИЯХ

В народной памяти еще сохранились, передаваемые из поколения в поколение, рассказы об одном из самых трагических событий в нашей истории — монголо-татарском нашествии. С ним связывают в здешних местах гибель древнего города Чувиль, курганные захоронения у с. Борщевка. Затем шел 17 век с его смутой в русском государстве, польско-литовским вторжением, церковным расколом.

В рассказах местных старожилов упоминалась древняя деревянная церковь, стоявшая в сельце Турабьеве, разрушенная поляками. Рассказывали и о нападении поляков на церковь в с. Шохна. Мне удалось побывать на том самом месте, где по преданию были закопаны поляки, пытавшиеся разрушить церковь. Это в двух километрах от села в лесу. При слиянии двух лесных речек Воронцовки и Старицы возвышается насыпь, изрытая кладоискателями.

Вернемся же к берегам Волги. В 1767 году Костромскую губернию посетила Екатерина Вторая во время своего путешествия по Волге. После приема, оказанного ей в Костроме, она останавливалась в с. Борщевка по просьбе генерала Александра Ильича Бибикова, сопровождавшего императрицу. А. И. Бибиков был в то время владельцем половины с. Борщевки, что ему досталось в приданое за его невестой княжной Анастасией Семеновной Козловской. Рассказывая об этом событии, местные старожилы упоминали старый дуб, на котором была вырезана ступня Екатерины. Показывали место, где стоял этот дуб, который к тому времени не сохранился.

Много рассказывали о местных фабрикантах Коноваловых — о их усадьбах, строительстве фабрик, их помощи простым людям. Так после большого пожара в деревне Кузнецово, когда сгорели почти все дома, одним из Коноваловых тогдашним владельцем местной фабрики, на которой работало большинство жителей этой деревни, был отпущен бесплатно лес для постройки.

В 1913 году жители волжских городов, сел и деревень были очевидцами путешествия по Волге последнего русского императора и его семьи по случаю 300-летнего юбилея царствования рода Романовых. Мне посчастливилось беседовать с людьми, кто, будучи в то время еще детьми, с гордостью рассказывали об увиденном.

О НАПАДЕНИИ ПОЛЯКОВ НА ЦЕРКОВЬ В СЕЛЕ ШОХНЕ

Пришли поляки церковь деревянную грабить-то, разбивать-то. Еще это, еще когда-то. И они все ослепли. Это еще вон, когда деревянная церковь тогда была. Это вот говорили. И закопали их не на кладбище — в лесу. Бывало все Гульбище, Гульбище звали. Так со всеми их орудиями закопали. Бугры большие были. Ходили мы по грибы на это Гульбище. Это, говорят, вот поляки зарыты. Не довелос им все разграбить. Их всех, они все ослепли.

О ВОЛЖСКОМ ПУТЕШЕСТВИИ ЦАРЯ НИКОЛАЯ

Значит у нас под Ощеркам-то, ну под каждой деревней-то редили ворота. Там сделают эти, рядят ельником и всем, и платы повязывают и все. Вот под нашу деревню сходили кузнецовские. Под нашу, под Ощерки. Ну нам иконы не подарил этот, снизу шел этот, царь-от, снизу. Да, не подарил, а под Василевым подарил икону. А у нас не было. А там стояли и гледели. Здраствовалса. А сколько этих разных, этих маленьких лодочек-то пошло.

ВСТРЕЧА ЦАРСКОЙ ФЛОТИЛИИ У СЕЛА НОВЛЯНСКОГО

Стоял он с иконой. Все на берегу были. Народу было — тьма. И на этом берегу, и на том берегу было. Плыл катер, ну пароходик такой, и он стоял с иконой, и вся семья стояла.

КАК ЦАРЬ ИКОНЫ ДАРИЛ

Вот проехать-то он проехал, а откуда уж мы не видали, куда уж он-то от Костромы-то. Тольки на третий день дали весть нашим, бывало ведь мужиков-то, деревня-то большая. И собралис четыре мужчины за этим иконам. Дарил царь Николай. И привезли три иконы. Вот только я запомнила: Тихвинская Божья Матерь, большая. Вот ровно такая, как стол. Ишшо какая-то. Думаю, Никола Угодник, и еще какая-то. Забыла третью. А деревня-то у нас была набожная, дружная. Сделали часовню. Эти иконы поставили — дарены царские иконы.

Царь ехал на пароходе на буксирном. Красная труба и черна полосина. По самой середине ехал. А круг ево в два ряда ево покрупней пароходы и буксиры. Те возле берегов. Все едут, все окружают. Вот ворота делали, зеленью украшали. Ему понравилас наша встреча. Иворово — деревня. Вот и прислал он, царь Николай, три иконы.

КАК ЦАРЬ НИКОЛАЙ ЦЕРКОВНОГО СТОРОЖА БЛАГОСЛОВИЛ

Я помню. Еще в девчонках из Погорелицы. Ой, царь-от шел Волгой-то. Двенадцать пароходов. Так што наши бабы только кричали все: ‘Ура! Ура! Ура!’ И сделали ворота. Вон, как огородец от Воронина. Одне флаги. Ево встречали. Но это, он не останавливался. А в Новлянском, напротив-то, въежжал. Так вот, тогда нам сказывали: «Царь сторожа-то церковнова-то благословил иконой. Оне и сказывали: «Вона, в этом, в алтаре икона-то эта». Вот забыла звать-то, кто выежжал. Не знаю, он не из Ощерок ли. Уж очень набожный. Вот ево только благословил иконой-то. Вот. Под Новлянским-то останавливалса. Все двенадцать пароходов. А где уж это, царь уж был — мы не знаем, потому што, наверно, в середине. А мы были в Щевелевке. Щевелевка, она вот, Погорельца-то рядом с Щевелевкой-то.

О ФАБРИКАНТЕ КОНОВАЛОВЕ

Ведь Коновалов-то, раньше-то, хотел строить фабрику-то под Савитовым. Не сделался с попом. Василево и Пудово. Тут должна была быть-то фабрика, но батюшка, отец Павел и не дал, эту фабрику-то строить. А потом уж он построил в Каменке-то.

ПРИЛОЖЕНИЯ

В основной текст сборника не были включены несколько фольклорных записей, которые мы считаем необходимым поместить в приложении. Дело в том, что сбор фольклорного материала проходил по определенной программе, и на запланированной территории, но во время бесед с рассказчиками хотелось записывать все, что они могли сообщить. Порой такого рода сообщения были единичными и из них невозможно было составить соответствующей рубрики, или таковые относились до населенных пунктов, не входивших в границы полевых исследований.

ИКОНА НИКОЛАЯ УГОДНИКА

Вот в Чириковых Горках бывало одна девка гуляла. Звать парня — Коля. А мать пустила их на вечер на танцы. Клубов-то вить не было. Все парни стали танцевать. А у ей Коли нет. Она поглядела все окошки. Коли нет. Она сняла икону Николы Угодника: «И я буду с Колей танцевать». И она, как икону-то взяла — так окостенела. Сколько у нас не ездили — все не верили. Што все врут. Она шесть дней спала с этой иконой. Вызвали священника. Священник, которая риза-то называеца, ризой-то ее покрыл. Молебен отслужил — Никола Угодник и вывалился. Потом вошла в память. В память вошла, девчонки-то, подруги-то:

— Да, Валь, Валь, вить ты умирала.

— Ну и што, ну и што умирала.

— А чево ты там видела?

— Не велели говорить.

— Да скажи.

— Не скажу. Только вот велели сказать,, шго я неблагословленный хлеб ем.

Конешно, теперь неблагословленный. В то время начали. Хлеб снимали, разве там будут крестить-то. Бывало, свой хлеб-то сделаешь — перекрест. Это, чу, мне сказали — ты ешь неблагословенный хлеб. И она после этого пять лет жила — умерла. А Коля ее тык все говорит: «Она с этого мне опротивела. Не хочу». В армию уехал — не вернулса, там осталса. Это вот было у нас на глазах. Мы, многие ездили глядеть на нее, с иконой-то. Одеревенела совсем — икону не отымешь. И милиция, и вот священник — никто. Все дергали — как деревянная. Вот такая вся сделалас, деревянная как. Вот не верь, што Бога-то нет. Поплясала с Николой Угодником.

ЦЕЛЕБНЫЙ ИСТОЧНИК

Между Бутовым и Савитовым там овраг большой. И тут, значит, мне одна сказала: «Там вода лечебная». одна женщина — низовская. И вот я и пошла. Пошла я вот этой — Соня-то Налимова-то: «Покажи мне там, где вода-то с трех ручьев и одно место — триовражная». А почему она называлас триовражная? Значит она — невинная кровь погибла. Тут человек погиб невинной крови. Ево, видно, чем обливали — грязью какой, чем-ничуть, а он невиновной. Вот, почему эта вода целебная.

О БЛАГОДАТИ

Ходили мы к Завражью, и там источник текот. Гора крутая, прямо крутая, и с половины горы текет источник под гору-то, в реку. Река-то Кинешемка. Я тогда бабушке молока несла четвертную, полную четвертную. И вот молились там, и пошли на этот источник. Почерпнем воды — домой пойдем. Хоть бы солнышко-де светило — вода холодна-холодна, солнышко-де светило. День был пасмурный не красной, Я почерпнула, налила полную четвертную. Поставила, попила, умылас. Говорю: «Теперь всю благодать унесем отсюда». И веришь, или нет — вся в лепешку, четвертная-то. Даже горла не осталос. И по реке плывет бутылка Я хотела, хоть бутылку-то домой возьму, этой-то воды. Только бы брать бутылку, и бутылка на дно. Так и не пришлос взять воды. На другой раз пришла к бабушке той. Ей никто не говорил ничего, я не говорила, што такое дело случилос. Она говорит: Што, дитетко, хотела всю благодать взять?» разве, говорит, возьмешь благодать-то. Вот и все.

УКАЗАТЕЛЬ ИСПОЛНИТЕЛЕЙ И МЕСТ ЗАПИСЕЙ

ВИЧУГСКИЙ РАЙОН

Дер. Абабково

1. Смородинов Яков Григорьевич, 83 года, образование 4 класса, уроженец д. Абабково. Дата проведения записей — июнь 1990 г. (О Чувиле. О нападении на Чувиль татарского войска. О кладе.)

Пос. Каменка

2. Плотникова Анна Павловна, 82 года, образование 4 класса, уроженка д. Ощерки Вичугского района. Дата проведения записей — август 1990 г. (9, 17, 18, 19, 20, 24, 25, 26. Чувиль. Нечистая сила. Нечистая сила завела. Леший завел. Как крестьяне от лешего прятались. Чувильские клады. Икона Федоровской Божьей Матери. О волжском путешествии царя Николая. О фабриканте Коновалове.)

3. Смирнова Александра Павловна, 82 года, образование 2 класса, уроженка д. Насакино Вичугского района. Дата проведения записей июль 1990 г. (2, 5, 13, 33. О покойниках.)

4. Смирнова Марфа Ивановна, 77 лет, неграмотная. уроженка д. Раменье Вичугского района. Дата проведения записей июль 1990 г. (1, 4, 10, 11, 12, 21, 29, 30. 31, 32. Встреча с негодным. О змее. О покойнике.)

Дер. Малые Ломы.

5. Румянцева Елизавета Георгиевна, 81 год, неграмотная. Дата проведения записей май 1989 г. (О явленной иконе Василия Великого и о построении церкви в селе Шохна. О явленных иконах.).

ЗАВОЛЖСКИЙ РАЙОН

Дср Бутово.

6. Смирнова Анна Ефимовна, 88 лет, образование 1 класс, уроженка д. Погорелица. Дата проведения записей июль 1990 г. (8, 16, 28. Как царь Николай церковного сторожа благословил.).

С. Георгиевское.

7. Новожилова Капитолина Ивановна, 91 год, неграмотная, уроженка д. Иворово, Заволжского района. Дата проведения записей август 1990 г. (3, 6, 14, 22. О нечистой силе. О леших. Русалка. Заговоренные клады. О змее. О змее. Как царь иконы дарил.).

Дер. Осеево.

8. Зотов Александр Григорьевич. 87 лет, образование 2 класса. (Клад Марьи-разбойницы.)

С. Новлянское.

9. Цыганкова Софья Андреевна, 87 лет, образование 4 класса, уроженка д. Кузнецово Вичугского района. Дата проведения записей август 1990 г. (7, 15, 23, 27. Покойник. Встреча царской флотилии у села Новлянского.)

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ*

Беляев Иоанн. Статистическое описание соборов и церквей Костромской епархии. Спб., 1863.

Власова М Н. Новая Абевега русских суеверий. Спб., 1995.

Вознесенский Е. П. Воспоминания о путешествиях высочайших особ, благополучно царствующего императорского Дома Романовых, в пределах Костромской губернии, в 17, 18 и текущем столетиях. Кострома, 1859.

Даль В. И. О повериях, суевериях и предрассудках русского народа. Спб., 1994.

Ермолаев В. Плес — жемчужина Волги. Ярославль, 1978.

Забелин М. Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. М., 1990.

Краткая характеристика грунтовых дорог Костромской губернии. Кострома, 1913.

Козловский А. Д. Взгляд на историю города Костромы. М., 1840.

Костромская Старина. Кострома, 1890-1905, вып. 1-6.

Максимов С. В. Куль хлеба. Л., 1987.

Максимов С. В. Нечистая сила. — Неведомая сила. Спб., 1995.

Материалы для истории сел, церквей и владельцев Костромской губернии. М., 1912.

Нефедов Ф. Д. Раскопки курганов в Костромской губернии, произведенных летом 1895 и 1896 года. — МАВГР, 1889, т. 3.

Статистические таблицы 12-ти уездов Костромской губернии (по сведениям 1863, 1864 г.). Кострома, 1866, вып. 1.

Потехин А. А. Сочинения. Спб., 1912, т. 1.

Традиционные обряды и обрядовый фольклор русских Поволжья. Л., 1985.

Холмогоровы В. И. и У. И. Плесская десятина жилых данных церквей и пустовых церковных земель. Кострома, 1902, вып. 3.

* Смотрите так же на указанную литературу в очерке о А. Д. Козловском.

© А.А. Любимов