Андрей Анохин.
Из года в год, как только город обсыхал от зимне-весенней грязи, тотчас оживлялась самая разнообразная деятельность горожан. В хорошо прогретые, подчищенные дворниками улицы и площади приходили малочисленные группы мастеровых людей, ставили огородки-рогатки месту своей деятельности, и, спустя некоторое время, по городу разносился дружный каменно-металлический стук молотков особой стали. Начинался сезон замощений, ремонтов, поправок городских мостовых. Картина обывателям была столь привычна, что они равнодушно взирали на действия мастеровых.
Подле “дела” лежали кучи песку и специального разносортного камня. Иногда предприятие в темное время суток освещалось, к огородкам должно было подвешивать керосиновые фонари, с тем чтобы какой-либо зазевавшийся или подвыпивший прохожий не имел неприятностей и из-возчика-лихача отвести от беды. Впрочем, о фонарях мастеровой люд обыкновенно забывал: фонарь — устройство затратное, авось обойдется.
Вечерами сколь угодно долго мостовщики работать не могли: отдыхающий обыватель раздражался от работного стука. Весьма часто в отсутствие мастеров их пространство занимала детвора, по-своему употребляя и камни, и песок. Ремонтные и мостовые работы проводились одновременно в разных улицах — островков для игр детишкам хватало вполне.
Чтобы составить некоторое представление о состоянии жизненных артерий города в начале века, приведем весьма точные короткие фрагменты выступлений отцов города — гласных городской думы: «две трети городских улиц являются незамощенными с значительно изменяющимися поверхностями, в других “царит не покрытая .мостовой непролазная грязь”, в третьих — «ни проходу, ни проезду”.
Дороги Костромы всегда были стародавней и неизлечимой болезнью города с той лишь разницей, что степень страданий в разную пору имела разную силу; но не затихала никогда.
В начале нашего столетия устройство новых мостовых производилось из “общих городских средств”, а “содержание мостовых, тротуаров и вообще улиц” составляло натуральную повинность домовладельцев “Общие городские средства” были столь малы, что, бывало, и по два года подряд “замощения за неимением средств не проводилось”, а дорожная деятельность городского управления выражалась в перестил-ках, поправках, ремонтировках дорог существующих.
Дорожный недуг, наряду с другими столь же неотложными болезнями, из года в год разбирался в думских заседаниях, гласные ломали головы, изыскивая дорожные средства. Кое-что “наскребали по сусекам” и в
спорах распределяли эти малости, в спорах же устанавливали очередность замощений. Более всего кроили из “запасных капиталов”, и всякий раз последними нумерами в очередности оказывались окраинные улицы — действовал принцип нужности улицы в деловом отношении.
Состоятельная часть горожан — купцов, предпринимателей, промышленников, — желая облагородить улицы, в которых они жительствовали, а равно иметь порядочные подъездные пути к предприятиям, устраивала мостовые на собственные средства. Благодаря им, едва ли не все улицы фабричного района «окаменели”. Промышленники, случалось, не отказывали в займах городу на дорожное дело.
Улицы губернской Костромы имели четыре вида дорожного покрытия: мостовые, смешанные, грунтовые и земляные, а проще говоря, никакие. Дороги со смешанным покрытием — это когда половина полотна — мостовая, другая — грунтовая.
Устройство дорог всегда было делом дорогостоящим, числилось в разряде особозатратных, но и выгодных. конечно, для предпринимателей. Собственной дорожной службы город не имел, однако вел ремонтные работы, и занимались этим служащие из городского рабочего обоза. Они поддерживали исправность дорог, тротуаров, съездов к пристаням, чистили придорожные лотки и канавы. В городе существовало несколько довольно сильных фирм, которые жили получением подрядов на устройство новых дорог от города, который сдавал их с торгов. Самому городу приходилось тратиться на нивелировку, осушение, подготовку будущих мостовых. Иногда часть этих работ подрядчик принимал на себя.
На торгах подряд захватывал тот предприниматель, что давал “крайнюю цену”. Цена же назначалась от местоположения в городе и разнилась подчас весьма существенно. В 1905 году, например, стоимость работ была такой: “За замощение Рукавишниковской (Осыпная) улицы — 3 руб. 90 коп. с квадратной сажени (4,5 кв.м) из своего материала с нивелировкой, Ильинской (Чайковского) улицы — 3 руб. 35 к., подъезда на пристанских участках — 4 руб. 40 к., за перестилку (в разных городских местах) — 40 коп. с квадратной сажени с материалом от города”. Стоимость булыжного камня в зависимости от сорта была от 20 до 25 руб. за кубическую сажень (9,66 куб.м). Если при надобности ранее замощенный участок улицы или площади подвергался разломке для новоустроения. то выбранный мостовой камень употреблялся для новых мощений или шел в ремонтные работы, оставшуюся часть обращали к продаже.
В Костроме в начале века улицы мостили обычным российским способом: по подготовленной земельной поверхности выкладывалась постель из песка толщиной не менее 17 см. Затем на песок особым способом укладывалась каменная масса. После утрамбовки каменная выстилка укатывалась катком. У рабочих из городского обоза было несколько катков, один из которых был чугунный “весом 24 п. 5 ф. (385 кг)”. Затем вся поверхность засыпалась мелким битым камнем, вновь укатывалась, и последнее — вся поверхность засыпалась хрящом (сорт песка). В Костроме в мостовом деле применялся средней крупности необтесанный булыжник размером не более трех вершков (13,3 см).
От общения с городскими мостовыми страдал не только пеший обыватель — так неуклюжи и дурны были их поверхности, — но и колесная езда в пролетке была далекой от удовольствия. Среди немногих достоинств улиц, одетых в камень, была все-таки прочная поверхность, где грязи поменьше и в летнюю пору не так пыльно.
Относительно городских мостовых местный журналист писал в 1911 году, что если бы ему пришлось быть гидом, то он показал бы гостям в качестве “мелкой редкости”, как не следует мостить улиц и что происходит, если их мостят костромским способом, стараясь камни ставить непременно ребром”.
Придорожные обывательские тропки — тротуары на рубеже веков находились в еще более плачевном состоянии, нежели проезжие части улиц. Замощений имелось по крайности мало, кое-где они были выложены из кирпича и гравия в лучшем случае, а более всего в ход шел песок, дерево, всякий строительный мусор — все зависело от вкусов и возможностей устроителей. Тротуарная картина губернского города являла собой неприглядный, жалкий вид. О том, какие неудобства приходилось терпеть обывателю, без преувеличения можно сказать — все.
1902 год можно считать значительной вехой в расцвете тротуарного дела в городе. Желая исправить столь стыдливое положение, власти начали приведение неуклюжих “ходовых обочин” в надлежащий вид с издания обязательного постановления, в котором город разделили на две части и дали полную роспись с указанием, где и каким тротуарам быть. Срок сему положили — пятилетний.
В основу тротуарной росписи отцы городские употребили житейский, практический подход: на улицах, связанных с торговлей, многолюдьем, на тротуары следовало “употреблять асфальт и плитняк”, а на не главных, более спокойных улицах — “кирпич, цемент, щебень с плотной утрамбовкой его и крупный гравий”. Из перечисленных дозволенных материалов гравий как материал более доступный весьма симпатизировал костромичам: “пыли же от крупного гравия почти не бывает, а если немного и попадает пыли, то первый же ветер разносит ее”. Категорически запрещалось в обоих участках применять “необтесанный булыжник, песок или мусор”. Последний был особенно любим горожанами. Кроме сказанного, еще предписывалось: “Тротуары по краям должны иметь всегда исправные тумбы вышиною 12-16 вершков, если они из дерева, и от 10 вершков, если они каменные” (1 вершок = 44,45 мм).
С 1904 года постепенно пешие городские дорожки малыми саженями стали одеваться по-новому. Разумеется, они начинались в центральных частях города: “у сквера на Сусанинской площади, у читальни Островского, против гауптвахты, против главного пожарного депо, в начале Богоявленской и Царевской улиц и т.д.”. Всего в тот год было положено асфальта на тротуарах на пространстве 401,73 кв. саж. (1807 кв.м).
Заметим, кстати, что асфальт в городе появился значительно раньше тротуарных употреблений: в фабричных производствах его использовали для наведения полов в помещениях, где работали с тачечными транспортировками сырья и материалов.
Асфальтовые покрытия той поры были весьма недешевы.
Дороговизна таких работ объяснялась методами устройства: асфальтовый слой в один дюйм (25 мм) укладывался на бетонное основание в два вершка (ок. 90 см), приготовляемое из строительного мусора. Стоимость такого покрытия в Костроме была от 4 руб. 20 коп. с квадратной сажени и зависела от местоположения участка в городе.
Что относительно “плитняка”, рекомендуемого для тротуаров первого (центрального) участка, то он представлял собой пиленые плиты из известняка (путиловский камень). В удобстве хождения по такому покрытию обыватель, а барышни более всего, смогли убедиться еще в 1895 году. Тогда по предложению городского головы И. Я. Аристова была выложена дорожка из “путиловских плит” через Воскресенскую площадь мимо дома городского общественного управления к Соборной площади.
С момента опубликования “тротуарного” постановления устройство покрытий, лежащих против городских, казенных, церковных строений, шло более или менее. А вот с участками, что у домов обывательских, мало что менялось. Состоятельные домовладельцы тротуары устраивали, и фирмы подрядчиков Щербакова, Большакова, Трофимова без заказов не сидели. Горожане среднего достатка и малоимущие выбрасывать деньги на улицу не хотели. Поначалу полиция особенно подгонять люд и не могла, приступить к устройству надо было не позже 1907 года (срок пятилетний). А дальше, со временем, как водится, дело позабывалось.
Упрямый обыватель не только не желал новых денежных трат, но не желал исполнять и “натуральную дорожную повинность”, что законом была определена еще в прошлом веке. А должно было обывателю “со-держать против своих владении улицу — на половину ширины, а по площадям — на пять сажен ширины от строений или забора”, и “все образовавшиеся на них от времени неровности и выбоины должны быть немедленно исправлены владельцами по первому требованию управы или полиции”.
Сколько ни бились чины последних ведомств — уговорами, штрафами, дело пребывало в прежнем положении: чинить улицу обыватель не желал.
На долю домовладельцев в улицах и площадях города приходилось 75386,93 кв. сажени).
К приезду государя в 1913 году за счет специальных займов город существенно улучшил мостовое хозяйство и пеших асфальтовых лент прибавилось, но о пять-таки облагораживались те улицы, что лежали “по пути следования царской семьи”.
Городские власти вполне осознавали, что, как ни устраивай свои улицы, “они никогда не будут приведены в приличный и удобный для проезда вид, пока содержание и ремонт их будет лежать на обязанности домовладельцев, составляя для них натуральную повинность”.
В 1910-е годы самоуправление города попыталось выстроить проект по обложению обывателя за ремонт мостовых денежно, но осуществить его не удалось.
С приходом осени, с непогодой, к счастью обывателей, прекращались каменно-металлические звуки: мостовщики уходили с улиц и площадей до будущей сухой и теплой весны. Скоро зима! Она исправит нелад-ность мостовых губернской Костромы, приведет их “в приличный и удобный для проезда вид”.
Историко-краеведческий журнал «Губернский дом» №25